Слева направо: Бурган Шахиди, Мао Цзэдун. Резиденция Чжуннаньхай, 28 июня 1950 г. Фото из книги «50 лет в Синьцзяне».

         Читатели нашего журнала уже смогли познакомиться с биографией Бургана Шахиди (1894-1989) — уроженца села Аксу Буинского района, выдающегося ученого и дипломата, занимавшего ключевые посты в правительстве Мао Цзэдуна¹. В 2011 г. Ринат Мингалиев написал на татарском языке книгу очерков о жизненном пути и многогранной деятельности нашего знаменитого земляка, в которой Президент Республики Татарстан Р. Н. Минниханов дал ему высокую оценку. Он отметил: «По моему мнению, доведение до народа биографии этой личности, прошедшей сложный жизненный путь, поднявшейся от рядового работника до представителя правительства Китая — очень важное и нужное дело»².

         Прислушаемся и к другому мнению. Известный востоковед и дипломат России Ю. Халиуллин в цикле очерков «20 выдающихся татар XX века» писал: «Удивительно, но факт: татарин, родившийся в конце XIX в. в окрестностях Казани под фамилией Шахидуллин и получивший образование в знаменитом казанском медресе “Мухаммадия”, в середине XX в. становится ключевой фигурой в крупнейшей китайской провинции Синьцзян. Свою государственную деятельность он завершает в Пекине на посту заместителя председателя КНР»³. Ю. Халиуллин дает положительную оценку книге Бургана Шахиди «Пятьдесят лет жизни в Синьцзяне», вышедшей в Пекине в 1984 г. к его девяностолетию, в которой, по его словам, Б. Шахиди «прослеживает свой жизненный путь через призму исторических событий»⁴. Исследователь истории татарской диаспоры Синьцзяна М. Чанышев полагал, что «Бурган Шахиди в 1920-1930 гг. внес большой вклад в развитие татарского просвещения в Китае»⁵.

         Ниже вниманию читателей предлагаются перевод содержания книги Бургана Шахиди «50 лет в Синьцзяне» и последние главы этого труда в переводе с китайского языка.


         ПРИМЕЧАНИЯ:
         1. Айди Т. Знатные люди из села Аксу // Гасырлар авазы – Эхо веков. – 2010. – № 3/4. – С. 274-276.
         2. Мингалиев Р. Борган Шагиди. Тарихта калдырган эзлэр. – Казан, 2011. – Б. 5.
         3. Халиуллин Ю. Мир вокруг нас (научные записки дипломата). – Москва, 2011. – С. 206.
         4. Там же. – С. 210.
         5. Чанышев М. Кытайда татар мэгарифе тарихы. – Казан, 2007. – Б. 77, 109.

         Мои отрочество и юность – 1
         Синьцзян под руководством Ян Цзэнсиня – 6
         Русские торговцы в Синьцзяне – 6
         Два события во время Синьхайской революции (1911-1913) – 15
         Кумульское восстание под предводительством Тимура Халпы – 20
         Восстания под предводительством Амата в Турфане – 27
         Возвращение уезда Алтай Синьцзяну – 31
         Убийство на вечере – 34
         Нападение Белой армии на Синьцзян и ее поражение – 38
         Обстановка перед нападением и контрмеры Ян Цзэнсиня – 39
         Обстановка после нападения – 44
         Нападение Анненкова на Цитай, захват Бакичем власти в округе Алтай – 52
         Консул царской России наносит вред русским эмигрантам – 58
         Путь чиновников к богатству – 59
         Отношения Синьцзяна с СССР в 20-х гг. – 64
         Новые приемы Ян Цзэнсиня в политике – 69
         Завоевание власти – 70
         Пути и ограничения – 73
         Обращение с подчиненными – 86
         Лебединая песня Ян Цзэнсиня – 92
         Фань Аонань и его неудачный переворот – 100
         Синьцзян под руководством Цзинь Шужэня – 115
         Вступление Цзинь Шужэня в должность губернатора – 115
         Весть о родине в Берлине – 121
         События в Хами – 126
         Ходжа Нияз и Внешняя Монголия – 133
         Смута на востоке Синьцзяна – 137
         Война подходит к Урумчи – 143
         Жуткие картины войны – 147
         Правительство Цзинь Шужэня трещит по швам – 154
         Отношения с нанкинским правительством – 154
         Отношения с СССР – 157
         Слабая и коррумпированная армия – 163
         Плачевное состояние экономики – 166
         Встреча с Чэнь Чжуном в Москве – 168
         Контрреволюционный переворот «12 апреля» – 173
         Синьцзян под руководством Шэна Шицая – 182
         Политическая обстановка в Синьцзяне после вступления Шэн Шицая в должность губернатора – 182
         Под девизами просоветизма и борьбы с империализмом – 186
         Сравнение численных сил Шэн Шицая и союза Ма Чжан – 186
         Просоветская пропаганда для получения поддержки – 188
         Борьба с империализмом для завоевания поддержки народа – 192
         Что скрывалось за этими девизами – 194
         Год в Чугучаке (Тачэне) и Алтае – 197
         Служба миротворцем в Алтае – 197
         Борьба с Мажулуном и Ма Хэином – 199
         Попытка отговорить казахов от переезда на восток – 204
         Разоружение гарнизона в Чугучаке – 206
         Встреча советских войск – 209
         Восстановление почтовых маршрутов, преодоление неурожая зерна – 210
         Пресечение ложных слухов от Ма Чжунина – 212
         Избрание совета народных комиссаров в Чугучаке – 215
         Три сражения, помогших Шэн Шицаю отвратить опасность – 216
         Цитайское сражение – 216
         Сражение при Саньдаохэцзе – 217
         Сражение при Урумчи – 219
         Беспорядки в Южном Синьцзяне и их подавление – 222
         Пропаганда подрывной деятельности империалистическими странами – 222
         Беспокойства на юге Синьцзяна – 224
         Образование и упразднение Восточно-Туркестанской республики – 227
         Экономические и административные меры Шэна Шицая – 233
         Второе губернское собрание народных представителей – 237
         Цели и содержание – 237
         Представители и собрания – 240
         События во время собрания – 244
         Временный рынок в скотоводческом районе Баркёля – 246
         Обстановка в Баркёле и Хами – 246
         Возведение временного рынка в скотоводческом районе – 248
         Опровержение слухов – 250
         Дорога в Хами – 254
         Два рублевых кредита – 261
         Изменения во мне – 261
         Спецагенты Шэн Шицая – 266
         В тюрьме Шэн Шицая – 269
         Изменения политической обстановки в Синьцзяне и мое освобождение – 272
         Синьцзян под руководством Гоминьдана – 276
         Выполняя обязанности миротворца в Урумчи – 276
         До и после мирных переговоров – 281
         Илийское временное правительство – 281
         Бунты и мятеж в Синьцзяне – 283
         Неудачные действия У Чжунсиня – 284
         Разведывание обстановки в Синьцзяне Чжан Чжичжуном – 285
         Подписание мирного соглашения – 287
         Встреча с Ахметзяном – 292
         Преобразования в правительстве Синьцзяна – 295
         Накануне выборов на юге Синьцзяна – 297
         В Кашгаре – 297
         В Яркенде – 300
         В Макскате – 301
         В Хотане – 305
         События 25 февраля – 306
         Алтайская административная комиссия – 312
         Распад коалиционного правительства – 316
         Важный выбор – 323
         Стать членом Государственного комитета в Нанкине – 326
         Стать последним председателем провинциального правительства – 329
         Аудиенция у помощника начальника округа Чжана – 337
         6 февраля – 337
         7 февраля – 339
         8 февраля – 341
         9 февраля – 341
         10 февраля – 341
         11 февраля – 343
         Исполняя обязанности председателя уездного правительства – 344
         Выпуск синьцзянских серебряных облигаций – 344
         Подпольные молодежные организации – 346
         Макэфу провоцирует Усмана, Жанымхан поднимает бунт – 349
         Заговор восстания Ма Чэнсяна и Е Чэна терпит поражение – 351
         Мирное освобождение Синьцзяна – 355
         Товарищ Дэн Лицюнь дает открытую телеграмму о восстании – 355
         Празднование рождения народной республики в приграничном районе – 362
         Назначение на должность народного председателя провинции – 366
         Беда посреди радости – 372
         Послесловие – 377

         Перед тем, как покинуть Урумчи, я решил навестить Масуда Сабри, проведать этого пожилого человека и попрощаться с ним. Ехал я в повозке от Наньлянцзя до самого Минъюаня. Масуд Сабри, увидев меня, удивился; когда я объяснил ему причину визита, он сказал: «Очень хорошо, что ты едешь в Нанкин, там лучше, чем здесь. Насколько я могу судить по личному опыту, ты там сможешь скопить большую сумму денег. Когда я стал членом правительственного комитета, я не тратил деньги, выдаваемые на бензин, — ездил на трехколесной повозке». Потом он прибавил: «Мое здоровье уже не то, я даже газет читать сейчас не могу». Тогда я подумал: такой пожилой человек, даже не может читать газеты — а стал председателем синьцзянского правительства!

         20 сентября 1947 г. я прилетел в Нанкин. В одном самолете со мной летел зампредседателя правительства провинции Имин (у него были свои дела в Нанкине) с супругой Аминой. В то время помощник начальника округа Чжан постоянно перемещался между Ланьчжоу и Нанкином, у него были резиденции в обоих городах. Имина знали в Нанкине, и гоминьдановское правительство специально подготовило для него апартаменты. Меня пригласили съездить в домик у мемориального кладбища с утонченной обстановкой и зеленым лесом вокруг. На второй день Чжан повез меня с Имином к Чану Кайши. Это была моя первая встреча с ним, а Имин был с ним давно знаком. Чан Кайши дружелюбно приветствовал меня.

         В Нанкине, кроме десятидневного собрания Госкомитета, я целыми днями почти ничем не был занят. Воспользовавшись этим свободным временем, я значительно отредактировал составленный мною в заключении «Уйгурско-русско-китайский словарь».
         Имин во время пребывания в Нанкине уже приглашал меня познакомиться с турецким послом, придя на «Чайное собрание» в посольство. Имин был близко знаком с сотрудниками посольства, и в этот раз «Чайное собрание» организовывал он. На собрании его жена говорила на беглом турецком и ухаживала за мной, как хозяйка. Мне показалось, что турецкий посол хочет расположить меня к себе, но я пришел туда с одной целью: выяснить, какие отношения между Имином и Турцией.

         В июле в Нанкине хоть и не разгар летней жары, но все равно очень жарко. Вернувшись в Урумчи, в свежий воздух, да еще и в круг семьи, я почувствовал себя в разы лучше, чем в Нанкине.
         Я написал Ахметхану письмо, сообщая ему, что «спокойно добрался из Нанкина в Синьцзян. Тенденции мирового развития, обстановка в Китае и положение дел в моем округе заставили их позволить мне вернуться». «Я поговорил с Чжаном, и почувствовал, что его обида еще не вся исчезла, но он уже на новом пути. Масуд, питавший на его счет большие надежды, сейчас чувствует беспокойство. Он много думает по поводу синьцзянских вопросов, а еще ждет от тебя вестей». «Лю Цзежун, Цюй У и Лю Мэн Чунь уже приходили ко мне поговорить по душам, надеясь, что наладится сотрудничество трех регионов…» Я постоянно поддерживал связь с Ахметханом.

         Было о чем беспокоиться насчет Синьцзяна. Масуд и еще один человек протурецких взглядов напустили на Синьцзян нездоровую, удушливую атмосферу. Они были очень не рады моему приезду и не приготовили мне никаких служебных обязанностей. Не имея возможности сделать ничего серьезного, я оставался деканом Синьцзянского института (предтечи Синьцзянского университета).

         Во время моего пребывания в Нанкине Масуд назначил другого человека заместителем декана, а Имина — преподавателем уйгурской истории. Я почувствовал, что учебная атмосфера тоже подпорчена. С одной стороны — давление Гоминьдана, с другой — протурецкие настроения и враждебность в отношении ханьцев. Эти два фактора вместе ставили под угрозу объединение государства, общественность была в смятении. Замдекана Синьцзянского института Ту Чжи рассказал мне, как ведет занятия Имин, этот «уйгурский историк». Он говорил: «Восточный Туркестан (показывая на Синьцзян) на протяжении тысяч лет был уйгурской землей. Поэтому Восточным Туркестаном могут управлять только уйгуры, остальные народы здесь лишь гости, у них нет такого права…»

         Весть о том, что Чан Кайши велел отступить, и Лю Цзуньжэнь из гуансийской клики вступил в должность заместителя президента, мне вечером 21 января 1949 г. сообщил по телефону секретарь Лю Мэндуня Чжан. Я задумался, не станет ли эта новость первым шагом к миру внутри государства. Ведь Чан Кайши без впадений в крайность и в шахматы сыграть, небось, не может.
         Вскоре после того, как я получил это сообщение, с 5 по 11 февраля в Ланьчжоу собрались главы трех провинций (Ганьсу, Цинчжоу, Синьсянь) и я в сопровождении нескольких человек из окружения отправился в Ланьчжоу. Моей личной целью было доложить Чжану об обстановке после реорганизации правительства и получить его указания насчет последующей работы. Если бы не сохранились дневниковые записи того года, эти исторические данные канули бы в Лету. Ниже я приведу выдержки из дневниковых записей этих нескольких дней, с сегодняшними примечаниями в скобках.

         Вчера я поднялся очень рано, и, поев, в семь часов прибыл в аэропорт. Другие сотрудники тоже прибыли. Из-за того, что в самолете возникли неполадки с электричеством, пришлось подождать, и мы взлетели только в половине девятого. В воздухе самолет сбился с курса, кружил над горами Тянь-Шань; поэтому в Хами мы прибыли только в половину одиннадцатого. Юлбарс Хан и комбриг Мо встречали нас.

         Встал в восемь часов, выпил чаю и сразу стали собираться гости. Снова пришел Сайдин Доэрчжа, он дождался, пока уйдут все остальные посетители и наедине сказал мне, что он наемный работник у шведов. Они прикрываются тем, что якобы ведут торговлю, а на самом деле выполняют задание; они в сговоре с Ма Хункуем и Ма Буфаном. Они дали понять, что если придут коммунисты, то будет сопротивление и даже военные действия. Ма Буфан еще добавил: «Синьцзян в моих руках. Синьцзянцы слушаются меня, потому что все они мусульмане». Американцы пристально следят за двумя Ма, и планируют вторгнуться в Синьцзян в случае их поражения на северо-западе. Для этой маленькой цели американцы собираются проложить водный путь от Синина до Кашгара. Двое Ма, между тем, создали мусульманское правительство. Сайдин сказал: «Если я продолжу с ними сотрудничать, это не принесет мне никакой пользы. Нужен другой выход. Помоги мне найти подходящую работу, пожалуйста». Я спросил: «А командир Чжан в курсе этих намерений двух Ма?» Сайдин ответил: «Не знаю точно, может, и в курсе. Я слышал, американцы говорили, что у Чжана нет армии, вся инициатива в руках двух Ма». Мне кажется, Сайдин — загадочный человек. Такой человек вряд ли хочет вторгаться в наши внутренние территории, чтобы шпионить.

         В десять часов я пошел к Чжану. Его не было дома, я прождал час, но не дождался его. Зная, что сегодня он будет говорить речь на большом собрании, я связался с ним по телефону и договорился встретиться после в военном актовом зале, чтобы доложить о работе провинциального правительства. Надеюсь, он даст конкретные указания по нынешней и будущей работе.

         Сегодня пришел Цзинь Цзодин. Сказал: «Сражение — вопрос времени. Несколько десятков тысяч солдат уже экипируются. Через три месяца можно нанести сильный удар. Отношения между двумя Ма были не очень хорошими, но сейчас сильно улучшились. Они изначально выдвинули требование контроля над Ганьсу, но не добились его. Если передать им Ганьсу, то народ будет недоволен и может обратиться к коммунистической партии. Они будут взимать налог в два серебряных юаня с каждого му земли, конечно, народ этого не потерпит». Когда мы в полдень нанесли другой визит, еще один человек выступил с критикой тяжелого налогообложения.

         Цзинь Цзодин сообщил мне, что Ма Хункуй и Ма Буфан сейчас борются за пост председателя правительства Ганьсу, получив который, они смогут увеличить свои войска.Но народ Ганьсу не хочет терпеть гнет двух Ма, и если они попытаются выдать свою волю за волю людей, народные представители сразу отправятся к коммунистам и заключат с ними союз. Недовольство действиями двух Ма было довольно сильным. Они собрали огромные налоги для своей армии, что не могло вызвать понимания у народа. Ма Хункуй уже заявил, что население трех провинций (Ганьсу, Цинхай, Нинся) составляет восемь миллионов человек, и собрав по два серебряных юаня с каждого, можно будет удовлетворить значительную часть финансовых потребностей.

         Сегодня приходил Ма Хунбинь, сказал мне: «Мы все мусульмане, заботимся друг о друге».
         Я пошел к командиру Чжану, он вытащил письмо, адресованное синьцзянскому военному губернатору, и велел мне прочесть.

         Мы начали подготовку к возвращению в Синьцзян. Я пошел к замначальнику уезда Тао, позвонил в Урумчи секретарю Лю и сказал ему, что сегодня мы выдвигаемся обратно. В десять часов Чжан приехал в Северо-восточную высотку проводить меня. Он сказал, что скоро тоже приедет в Урумчи. Еще сказал, что вчера звонил Ли Цзунжэнь и велел ему отправиться в Нанкин. Однако тут слишком много требующих личного присутствия дел, ответил он, и если надо, можно отсюда сдерживать военные действия. Возможно, с Синьцзяном можно будет управлять так же, как при Шэн Шицае (имея в виду, что Шэн Шицай вел совместный с СССР политический курс)… Едва Чжан начал говорить по существу, пришел Ма Хункуй. Чжан оборвал себя на полуслове и быстро откланялся.

         Ма Хункуй, увидев, что больше в комнате нет посторонних, сказал мне: «Обстановка сейчас очень напряженная, что ты думаешь об этом?» Я ответил: «Очень сложно что-то сказать, но я не думаю, что военные действия развернутся так быстро». Он заметил: «Хотя исход войны предугадать очень сложно, но если она все-таки произойдет, какова будет судьба Синьцзяна и моей провинции? У нас тут будут сражения?» Я ответил: «Если американское влияние сюда не дотянется, думаю, ничего не случится». Послушав меня, он сразу же сказал: «О, очень трудно сказать, дотянется сюда влияние Америки или нет. Они собираются построить на этих землях военные аэропорты!» Я ответил: «Мы не должны позволить им построить аэропорт. Уж лучше сохранять нейтралитет, чем зависеть от Америки. Как бы то ни было, надо посоветоваться с Чжаном и следовать его указаниям». Он ответил: «Чжан — южанин, а мы, люди с северо-запада, сами можем о себе позаботиться».

         Положение в Синьцзяне было таким же, как и в других подведомственных районах, под господством Масуда экономика пришла к совершенному краху. Гоминдановские представители в Урумчи после того, как увидели это собственными глазами, выпустили в большом количестве «золотые юаневые облигации», и с прилавков были сметены все товары. Волна закупочного ажиотажа захлестнула всю провинцию. Из-за этого перевыпуска облигаций многие магазины повесили таблички «Закрыто», а в открытых магазинах полки были пустыми, хоть шаром покати. Коробка спичек стоила миллион юаней, а дефицит товаров и цены на них продолжали расти.

         Среди молодежи национальных меньшинств Синьцзяна уже было несколько мелких подпольных организаций, они оживились при Шэн Шицае. Один раз между ними случилось расслоение: под действием агитации Имина часть молодых активных местных националистов добралась до турецких земель и встала под турецкие знамена. Мы с Имином буквально боролись за молодежь, причем весьма ожесточенно. Однако группировка Имина была изолированной, и прогрессивная молодежь нацменьшинств по большей части связывалась с ним через меня.

         Насколько я помню, наибольшее влияние было у «Синьцзянского демократического союза» под предводительством Абулизи Мухаммеда и Махсуда Теипова; «Группа демократической молодежи», возглавляемой Мусой Хошуром и Нузратом. Издательство «Борьба» выпускало одноименный журнал, так же как и издательство «Авангард». Среди монгольских и казахских пастухов был популярен кружок Мухамеда Ади, проводящий агитационную деятельность. В этих обществах зачастую по вечерам тайком переписывали конспекты передач радиостанций из освобожденных районов и приносили мне посмотреть. Издательство «Авангард» попросило меня о материальной помощи, я уже когда-то доставал им деньги через секретные каналы.
         Все это делалось с целью осуществить в Синьцзяне освободительное движение. Агитационный материал раздавался как на китайском, так и на языках национальных меньшинств.

         Жанымхан — главарь казахского поселения. Хоть и неграмотен, но стал комиссаром в финансовом управлении. Поначалу наши с ним отношения были неплохими, но потом он сошелся с Имином, Аишей и Ма Чэнъяном из «Ци У Цзюнь», и антикоммунистические настроения все крепли. Помню, как в феврале 1949 г. я только-только вернулся из Ланьчжоу, чтобы перенести место скотного рынка в Урумчи. Недовольный этим начальник управления написал мне гневное безосновательное письмо.
         После мая Жанымхан перевез всю семью жить в Улабай и больше не приходил работать в финансовое управление. Все дела, связанные с рассмотрением и утверждением, выполнял секретарь замначальника Нихат (Нигамат, казах), и каждые два-три дня ездил к Жанымхану домой за инструкциями. В августе я вызвал замначальника комиссариата Бай Вэнъюя в кабинет председателя и сказал ему: «Жанымхан уже несколько месяцев как переехал, не является на службу, и это вредит работе. Съезди-ка к нему и от имени меня и секретаря Лю передавай ему привет, и попутно убеди его вернуться сюда».

         Ма Чэнсян был офицером из группы «Ци У Цзюнь» не только феодальных порядков, но и весьма косной организации, однако с определенной боеспособностью. Она собралась под началом Ма Буцина, милитариста с запада от Хуанхэ. Его младший брат Ма Буфан после того, как под покровительством Чана Кайши получил место председателя правительства Цинхая, настроил Ма Буцина бросить силы на возделывание целины солдатами в болотистой местности. Ма Буцин не мог спорить, ему лишь оставалось передать право командования. Ма Буфан получил «Ци У Цзюнь», попутно выдвинул племянника в офицеры. Ма Буфан полагал, что завладев «Ци У Цзюнь» и получив контроль над Цинхаем и Ганьсу, можно будет захватить Синьцзян и стать «королем северо-запада». Когда три революционных района в Синьцзяне попутно ввязались в проблемы с Гоминьданом, а Чан Кайши перебросил войска в Синьцзян, Ма Буфан, естественно, лучшего и желать и не мог. Отряды «Ци У Цзюнь» вторглись в Синьцзян и были переформированы; расквартировавшись в Урумчи, они по привычке назывались «Ци У Цзюнь». Чан Кайши снял с должности и выпустил приказ об аресте помощника начальника округа Чжана из-за его отъезда в Бейпин. Все северо-западные начальники военной и гражданской администрации были смещены с должностей Ма Буфаном. Став начальником на северо-западе, он приказал синьцзянским отделениям «Ци У Цзюнь» переместиться на восток, на помощь Ланьчжоу, чтобы сохранить «родовое гнездо» «Семьи Ма» — Цинхай. Однако генерал Тао Шиюэ ловко выполнил этот приказ лишь для вида, и силы «Ци У Цзюнь» медленно были добиты в Синьцзяне.

         В августе 1949 г. Цинхай был освобожден, а Ма Буфан спасся бегством на самолете. Состоявшие с ним в сговоре Ма Чэнсян, Имин и другие люди уступили право на Южный Синьцзян, а их планы, опиравшиеся на американский империализм, потерпели полный крах и они разбежались без боя.

         Открытая телеграмма о синьцзянском мирном бунте была дана в двадцатых числах сентября, но подготовка к восстанию началась задолго до этого.
         В один из июльских дней заведующий провинциальным отделением перевода Ма Юньвэнь, едва начался рабочий день, сразу зашел ко мне в кабинет и сказал: «Председатель Бао, сейчас ходит много кривотолков, говорят, вооруженные силы готовятся отступать, а перед этим будут убивать людей, мародерствовать и поджигать дома. Что вы думаете по этому поводу?» Я знал, что он пришел прозондировать мою выдержку, поэтому я взял чистый лист бумаги, нарисовал на нем круг и сказал: «На востоке освободительные силы день за днем продвигаются на запад, все ближе к Синьцзяну. На западе в трех районах тридцать тысяч солдат находятся в полной боевой готовности. Если в таком положении синьцзянские гоминдановцы на самом деле будут убивать, грабить и мародерствовать, то сильно просчитаются». Ма Юньвэнь одобрительно покивал головой и ушел.

         После его ухода я сразу иду в западную высотку к командиру Чжану в префектуру. Там надо провести собрание гоминьдановского командования, которое я созвал через Лю Мэндуна.
         Количество дислоцированных в Синьцзяне гоминдановских солдат предположительно составляет около ста тысяч, но на самом деле людей не хватает, они рассредоточены, и со снабжением проблемы, поэтому сконцентрироваться для боя трудно. И, хотя есть упертые сторонники боевых действий, в таком положении, зажатыми со всех сторон, трудно устоять на ногах.

         1 октября из Пекина, с площади Тяньаньмынь пришло воодушевившее народ известие об основании нового государства. Председатель Мао торжественно объявил всему миру: «Основана Китайская Народная Республика!» Моя душа наполнилась несдерживаемой радостью, я посмотрел в бескрайнее небо и пустил горячую слезу.
         На следующий день все жители города собрались на площади и отпраздновали основание КНР. Я произносил речь в рамках празднования, а потом заболел из-за переутомления.

         После объявления восстания в Урумчи и всем Синьцзяне стало не слишком спокойно. Восставшие части и упертые консерваторы вносили смуту, вражеские агенты проникали на территории, где еще не было освободительной армии и начинали агитацию; распускали слухи о том, что Тао Шиюэ, боясь, что его убьют, бежал во внутренние районы или о том, что народные войска трех районов воюют против освободительной армии; «Бурган Шахиди тоже скрылся!» Один парень в Урумчи с оружием вышел на улицу, ограбил магазин и банк; людей становилось все больше, машин тоже, возникали заторы. В районе Нанлян тоже возникли беспорядки, хватали и били ни в чем не повинных людей, военные были взбудоражены, и по всему Синьцзяну поползли вести о поджогах, убийствах и мародерстве.

         Пока вся страна праздновала основание нового Китая, мы вынуждены были обратиться к народам Синьцзяня с печальной вестью о гибели Ахметжана Касыми. Это произошло еще в августе, товарищ Дэн Лицюнь только что прибыл из СССР в Кульджу, на встречу с Касыми и другими, выступая представителем от центрального комитета партии, чтобы пригласить руководителей трех регионов отправиться в Пекин для участия в подготовительном комитете к первому Народному политическому консультативному совету. Руководители были очень рады и решили направить Ахметжана Касыми и еще нескольких людей в Пекин. Одновременно организовали представителя от других районов Синьцзяна, чтобы он принял участие во встрече. В это время я получил следующее письмо от Касыми:

         Дорогой господин Бурган!
         Я получил оба Ваших письма, но до сих пор не мог на них ответить, прошу прощения.
         Здоровье у нас у всех отличное, чего и Вам желаем.
         Слышал, что Вы отдыхаете в горах и сразу вспомнил книгу «Люйшунькоу». Я не бывал в горах. Сейчас всеобщее внимание привлекают внутренние вопросы. Судя по новостям, события в центре развиваются крайне быстро. Быть может, они повернутся так, что мы в скором времени встретимся. Одним словом, я хотел бы встретиться с Вами в хороших условиях.
         Я внимательно прочитал ваши газеты за последнее время, передовица о тихоокеанской группировке очень хороша. Вообще, ваши последние газеты (за июль) все неплохи, но я не могу не удивляться некоторым вещам. Мне кажется, что никак нельзя спускать с рук изменникам Родины.
         Здоровья Вам и удачи в работе! Передавайте привет семье и друзьям!

         Мои воспоминания дошли до этого места, пора подвести итог. Перед тем, как закончить эту книгу, следует кое-что прояснить. Партия и народ оказали мне несравненные доверие и почет. Я знаю, здесь сказалась глубочайшая забота партии о национальных меньшинствах Синьцзяна. Поэтому я хочу от всего сердца выразить глубочайшую благодарность за воспитание и образование председателю Мао, а также другим руководителям партии за наставления; и товарищам Ван Чжэню, Сю Ли Цину, Дэну Лицюню и другим за их помощь.

         После образования Центрального комитета Коммунистической партии Китая, я поговорил по душам с товарищем Ван Чжэнем и попросил его помочь со вступлением в партию. Партийная ячейка проверила мою политическую историю и нынешнюю активность, и, будучи представленным товарищами Ван Чжэнем и Сю Лицином, 31 декабря 1949 г. я вступил в КПК, минуя кандидатский стаж, сразу стал официальным членом и взял на себя обязанности члена постоянного комитета в Синьцзянском отделении ЦК КПК. С этих пор вся моя работа и даже вся моя жизнь стала неразрывно связана с социалистической революцией и курсом партии.

         Когда я произносил клятву на знамени партии, я вспомнил убитых Шэн Шицаем выдающихся членов партии и то, как они храбро отдали свою жизнь народам Синьцзяна; и вспомнил, как, сидя у Шэн Шицая в тюрьме, написал прославляющие председателя Мао стихи: «Вы открыли путь к истине и свободе, дорогу к счастью для рабочих… Я — звезда, которую Вы зажгли». Мне безумно захотелось встретиться с председателем Мао.