Западный Китай — Синьцзян в период с 1921 по 1949 гг. занимал своеобразное место в советско-китайских отношениях. Это была своего рода буферная зона между двумя государствами. Такая ситуация обуславливалась несколькими причинами.

         Во-первых, географическим положением этой китайской провинции. Она имела очень протяженную границу с СССР, более 2 тыс. км. Причем из Синьцзяна открывался кратчайший путь к таким, считавшимся глубинными, советскими и регионам, как Казахстан, Западная Сибирь, Урал. Эти территории ввиду их удаленности от границ считались советским правительством наиболее безопасными, здесь размещались предприятия-дублеры, новые угольно-металлургические базы (Кузбасс, Караганда). Размещение в Западном Китае войск вероятного противника не оставляло в СССР безопасных районов. Вместе с тем Синьцзян очень удален от Восточного Китая. От Урумчи — столицы провинции до ближайшей советской железнодорожной станции Аягуз всего 950 км, а до ближайшей китайской станции Баатоу было в те времена 2340 км. Более коротким, чем в Восточный Китай, был и путь в Индию — около 1000 км, но он проходил по высокогорным перевалам, доступным только вьючным караванам.

         Во-вторых, Синьцзян имел сложный национальный состав населения, 60 % которого составляли уйгуры, тюрки по языку и мусульмане по вероисповеданию; 12 % китайцы; 8,7 % монголы; 7,7 казахи. В начале 1930-х гг. здесь проживало также 60 тыс. киргизов, 30 тыс. русских, 20 тыс. таджиков, 15 тыс. узбеков, 2 тыс. татар.

         В-третьих, пограничная китайская провинция стала убежищем для отрядов белогвардейцев и повстанческих отрядов разного политического характера, которые использовали ее территорию для нападения на приграничные районы СССР. Китайские власти не в состоянии были их контролировать.

         В-четвертых, в условиях затяжной гражданской войны в Китае политическая нестабильность охватила и Синьцзян.

         В-пятых, в дела провинции активно вмешивались Япония и Великобритания.

         Советское правительство, стремясь не допустить создания на территории Синьцзяна враждебного СССР буферного государства и обезопасить границу от нападений белогвардейских и басмаческих отрядов, также проводило целенаправленную политику по усилению своего влияния в этой провинции.

         В результате длительной борьбы мнений возобладала точка зрения, основу которой составляли: отказ от поддержки сепаратистских течений среди местных национальностей (уйгур, казахов, монголов и щ), даже если они выдвигали прокоммунистические лозунги, оказание помощи китайским властям в сохранении их власти в провинции, вплоть до использования частей Красной Армии и пограничной охраны на сопредельной территории.

         Впервые такая помощь была оказана в 1921 г. К весне этого года на территории Синьцзяна оказалось 50000 солдат, офицеров и беженцев. Ушедшие туда белогвардейские и повстанческие отряды Дутова, Анненкова, Бакича, Остроухова, Новикова, Шишкина и других, объединившись под командованием генерала Бакича, не считались с китайскими властями, разоружали китайских военнослужащих. Власти Синьцзяна обратились за помощью к советской России. 17 мая 1921 г. был подписан «Договор командования Туркфронта с властями Синьцзяна о вводе Красной Армии на китайскую территорию для совместной ликвидации белых армий Бакича и Новикова». В соответствии с ним Красная Армия провела на территории Китая две операции в мае-июне и осенью 1921 г., в ходе которых Бакич был разбит и бежал на территорию Монголии, где был захвачен в плен, выдан советским властям и по приговору военного трибунала в мае 1922 г. расстрелян.

         В ходе этих операций суверенитет Китая не был нарушен, Советская Россия была заинтересована только в ликвидации «белых» формирований на сопредельной территории и никоим образом не планировала экспорта революции в этот район Китая. Об этом убедительно свидетельствуют записки Г. В. Чичерина В. И. Ленину: «Готовится вскоре экспедиция из Сибири на Кобдо для борьбы против Бакича. Последняя цель есть единственная, этим будут удовлетворены желания местных китайских властей, с которыми мы должны жить в дружбе. На Урумчи мы не собираемся идти, да и нет нужды, ибо там нет Бакича, это было бы опасно, ибо могло бы способствовать восстанию местных племен, чего мы не желаем»¹.

         Вновь обострилась ситуация в Синьцзяне в 1931 — 1934 гг., когда в апреле 1931 г. в районе Хами, Турфана, Баркуля вспыхнуло восстание, в котором приняли участие уйгуры, дунгане, казахи, монголы и другие народности провинции. Восстание проходило под антикитайскими, панисламистскими и пантюркисткими лозунгами, в нем участвовали широкие слои населения (феодалы, духовенство, купечество, ремесленники и крестьяне). На помощь повстанцам пришел из соседней провинции Гансу генерал Ма Чжунин, войска которого состояли из дунган. Восставших поддержали Великобритания и Япония.

         Восстание набирало силу, захватывало все новые территории, самостоятельно справиться с ним китайские провинциальные власти не могли и обратились за помощью к СССР. Советское правительство разрешило перебросить в Синьцзян несколько тысяч китайских солдат, отступивших из захваченной японцами Манчжурии и интернированных в СССР.

         В условиях, когда почти вся провинция оказалась в руках восставших, командующий китайскими войсками в районе Турфана генерал Шен Шицай, опираясь на силы генерала Ма Ду, переброшенные из СССР, и отряды осевших в Синьцзяне белогвардейцев, 12 апреля 1933 г. сверг прежнего губернатора Цзинь Шуженя. Новое правительство обратилось к повстанцам с предложением мира. Были провозглашены равноправие всех национальностей, населяющих провинцию, политические свободы и меры по улучшению экономического положения народа. Новый губернатор послал представителей в СССР, чтобы добиться материальной, финансовой и военной помощи.

         Эти события позволили советскому руководству соблюсти баланс между поддержкой национально-освободительного движения и борьбой за сохранение власти Китая над провинцией. Генерал Шен Шицай стал теперь восприниматься не как обычный китайский милитарист, а в качестве демократического и прогрессивного деятеля, помощь которому вполне оправданна. 3 августа 1933 г. Политбюро ЦК ВКП (б) утвердило «Директивы по работе с Синьцзяном», проект которых был подготовлен и внесен специальной комиссией Политбюро во главе с К. Е. Ворошиловым. В этом документе определялась линия на поддержку Урумчинского правительства и его политических реформ и сохранения провинции в составе Китая, предоставление помощи в борьбе с Ма Чжуином и другими дунганскими отрядами².

         В ноябре 1933 г. на территорию Синьцзяна были введены советские войска. Их действия определялись как особая операция Главного управления пограничной охраны ОГПУ. Руководил ею начальник ГУПО М. П. Фриновский, затем сменивший его И. К. Кручинкин. Кроме того, Советский Союз финансировал участие белогвардейских отрядов в боях на стороне Синьцзянского правительства.

         Таким образом, можно считать, что именно советская политика обеспечила поражение восставших³. Позиция СССР вместе с новой политикой Шен Шицая (включение представителей нацменьшинств в правительство, назначение их руководителями на местах и т.д.) способствовала расколу среди повстанцев, переходу части их руководителей, например Нияз-Ходжи на сторону правительства. Весной 1934 г., когда положение несколько стабилизировалось, начался вывод советских частей из Синьцзяна, но для прочного закрепления победы и овладения ключевыми пунктами, контролирующими пути из Ганьсу в Синьцзян, была оставлена на 3—4 месяца конная группа «алтайцев» с артбатареей общей численностью в 350 человек. Кроме того, на срок от 6 месяцев до года оставлялись летчики и летчики-наблюдатели, автомеханики, водители и командиры бронемашин, артиллеристы, пулеметчики и общевойсковые командиры в качестве инструкторов (всего 50 человек). Кавгруппа «алтайцев» была оставлена как отдельное соединение, маскируемое под «русский кавалерийский полк» из «белоэмигрантов», с присвоением личному составу соответствующих чинов, знаков различия и т.п. Все советские военнослужащие переходили на содержание Урумчинского правительства, причем инструктора зачислялись на службу на основе индивидуальных контрактов. Особое внимание советское руководство обращало на обеспечение тщательного отбора лояльных элементов и установление дисциплины в русских частях⁴.

         Русские части составляли значительную часть правительственных войск, причем наиболее боеспособную и надежную. Об этом свидетельствует предлагаемая советским руководством диспозиция синьцзянеких войск в ходе операции по очищению Кашгарии от войск Ма Чжунина: «1 эшелон — 1, 2 и 5 русские полки; 3-й эшелон (резерв командующего фронтом) — 3 русский и 6 алтайский полки». С воздуха войска поддерживало звено самолетов-разведчиков Р-5. Синьцзянскому правительству постоянно рекомендовали не допускать хотя бы частичной демобилизации русских частей до окончания операций в Кашгарии и создания новой боеспособной и надежной армии из китайцев⁵.

         Таким образом, в горах и пустынях Западного Китая «красные» и «белые» сражались на одной стороне и даже были одеты в одну и ту же военную форму.

         Силы Синьцзянского правительства разгромили Ма Чжунина, он перешел советскую границу и был интернирован, но советское руководство не выдало его властям Синьцзяня, сославшись на положения Конституции⁶.

         Между тем внутриполитическая ситуация в Синьцзяне по-прежнему оставалась достаточно сложной и противоречивой. На юге Синьцзяна, особенно в районе Хотана, где дислоцировалась 36-я дивизия, входившая в годы восстания мусульман в состав войск Ма Чжунина и состоявшая в основном из дунган, зрело недовольство действиями провинциального правительства, которое, по мнению солдат и офицеров этой дивизии, не выполняло принятых на себя обязательств. Этими же причинами, а также продолжавшей жить в умах мусульман идеей независимости можно объяснить все более накалявшиеся отношения между правительством и 6-й уйгурской кавалерийской дивизией. В результате в апреле 1937 года на юге Синьцзяна вспыхнуло новое антиправительственное восстание, основной силой которого являлись 36-я дунганская и 6-я уйгурская кавалерийские дивизии, состоявшие, практически, исключительно из мусульман. Не имея сил для самостоятельной борьбы с повстанцами, Шен Шицай в очередной раз обратился за помощью к советскому правительству. И такая помощь вновь была ему оказана.

         Уже в июле 1937 г. в район восстания с советской территории было переброшены несколько полков НКВД и Красной Армии с артиллерией и бронемашинами, которые поддерживала авиагруппа численностью до 25 самолетов. В течение лета и осени войска повстанцев были разбиты, и в январе 1938 г. советские части, участвовавшие в операции, покинули Синьцзян⁷.

         С началом японо-китайской войны в 1937 г. через Синьцзян проходил единственный безопасный маршрут снабжения Китая советским оружием.

         Китайское руководство обратилось к Советскому Союзу с просьбой о помощи в создании транспортной артерии через провинцию Синьцзян. Эта трасса должна была стать, по замыслу китайцев, основным маршрутом переброски советской помощи во внутренние районы Китая. Правительство СССР ответило согласием, и уже в октябре 1937 г. китайские рабочие под руководством советских специалистов начали прокладку 2925-километровой автомобильной трассы по маршруту: Сары-Озек—Урумчи—Ланьчжоу. Трасса начиналась от станции Сары-Озек, а затем «проходила по территории СССР до пограничного пункта с Синьцзяном (1530 км) и далее по территории провинции Ганьсу до конечного пункта автомобильной трассы Ланьчжоу (1165 км)». На строительстве трассы трудилось несколько тысяч советских граждан.

         К началу 1938 г. самой основной задачей и провинциальных властей и представителей советских организаций и ведомств, работающих в Синьцзяне, стало обеспечение переброски из СССР все нарастающего потока военных материалов в центральные районы Китая. К этому времени на территории провинции на постоянной основе, как уже отмечалось, находилось несколько тысяч советских граждан, в том числе и военнослужащих, которые обеспечивали здесь выполнение соглашений о предоставлении Китаю советской помощи.

         В первый период выполнения соглашений основная часть советского контингента в Синьцзяне была занята обеспечением бесперебойной деятельности и охранной трассы Сары-Озек—Ланьчжоу, которая обозначалась в секретных документах как трасса «Z». Для этого была создана особая войсковая часть, в распоряжении которой находилось 750 грузовых автомобилей. Вдоль всей трассы «было организовано 20 пунктов ночевок, питания и заправки машин, из которых 18 располагалось на китайской территории». Для охраны трассы в Синьцзян была переброшена также специально сформированная бригада, в состав которой входили: «...кавполк с приданными частями — танкисты, артиллеристы, автобатальон, саперы, связисты, хозчасть, санчасть». Кроме того, бригаду поддерживала расположенная рядом авиачасть. Военнослужащие бригады были экипированы в форму китайской армии и должны были обращаться к друг к другу так, как это делали бывшие белогвардейцы, находящиеся на службе у китайцев. Участники событий, проходившие службу в этой бригаде, вспоминают, что ей приходилось довольно часто вести активные боевые действия. Деятельность трассы «Z» обеспечивала бесперебойную доставку воюющему Китаю огромного количества грузов. Так, только в 1937—1938 гг. по трассе было перевезено 10965 т различного вида вооружений, в том числе сотни самолетов, артиллерийских орудий, тысячи единиц другой боевой техники и военного имущества⁸.

         Части НКВД находились в Синьцзяне еще длительное время. Но в конце 1941 г. Шен Шицай изменил свою позицию в отношении СССР, репрессировал всех сторонников дружбы с Советским Союзом и 5 октября 1942 г. потребовал отзыва в течение 3 месяцев всех советских советников и специалистов и вывода советских войск.

         В 1944 г. в трех северных округах Синьцзяна началось восстание, и была провозглашена Восточно-Туркестанская республика. В 1944— 1946 гг. оперативные группы НКВД и МВД, значительную часть которых составляли пограничники ряда отрядов и комендатур, кавалеристы, летчики, работники особых отделов, некоторых пограничных округов, действовали на территории Синьцзяна.

         Таким образом, в течение длительного периода (1933—1935 гг., 1937—1942 гг., 1944—1946 гг.) на территории Западного Китая осуществлялись специальные операции с широким участием частей Красной Армии, НКВД, органов государственной безопасности СССР.

         В этом районе активно действовали спецслужбы командования Китая, Великобритании и Японии. Собственную весьма сложную игру вели провинциальные власти и подчиненные им органы безопасности. Так, в 1937 г. Шен Шицай пытался обвинить в организации нового восстания троцкистов, которые якобы планировали, захватив в провинции власть, ликвидировать проводимую им политику, основой которой были с одной стороны — антиимпериализм и дружба с СССР, а с другой — шесть основных политических принципов, декларированных им в апреле 1933 г. Шен Шицай уверял, что в случае успеха восстания его результатами воспользовались бы японские и германские агенты, которые активно работали в провинции, создавая здесь свои базы, а в результате всего этого пострадали бы и Китай, и Россия. Итогом борьбы Шен Шицая с «троцкистами» явилось то, что он официально объявил руководителем троцкистской организации генерального консула СССР в Синьцзяне Апресова, который «пытался поссорить Синьцзян и Россию». После этих обвинений Апресов был отозван на родину и расстрелян. По Синьцзяну прокатилась волна арестов, начались репрессии, в результате которых пострадало более 400 человек, в том числе видные провинциальные руководители и китайские коммунисты⁹.

         В условиях, когда суверенитет Китая над регионом сохранялся, действия советских войск маскировались, разрабатывались меры оперативного прикрытия их участия в боевых действиях и вообще присутствия на китайской территории.

         Особый интерес вызывает деятельность органов безопасности по обеспечению контрразведывательного обеспечения в таких необычных и сложных условиях. Представляется, что деятельность разведчиков, а также военной контрразведки в особых условиях, заслуживает стать темой специального исторического исследования.

         Бармин В.А. Советский Союз и Синьцзян 1918—1941 (Региональный фактор во внешней политике Советского Союза). Барнаул: БГПУ, 1988.
         Бармин В.А. Советский Союз и Синьцзян 1918—1941. Барнаул: БГПУ, 1999.
         Его же. Синьцзян в советско-китайских отношениях в 1918—1931 гг. // Проблемы Дальнего Востока, 1999. №4. С. 113—122.
         Его же. Синьцзян в истории советско-китайских отношениях в 1931—1934 гг. // Проблема Дальнего Востока, 1999. № 6. С. 91—103.
         Его же. Синьцзян в истории советско-китайских отношений в 1931—1934гг. // Проблемы Дальнего Востока, 2000. № 1. С. 84—95.
         Галенович Ю. М. «Белые пятна» и «болевые точки» в истории советско-китайских отношений: в 2-х т. М., 1992. Т. 1. С. 107—108.
         Мировицкая В. А. Советский Союз в стратегии гоминдана (20-30-е годы). М., 1990. С. 158.
         Гриценко Я. Что это было (К событиям в Синьцзяне в 1933,-1934гг.) // Проблемы Дальнего Востока. 1990. № 5.
         Таипов 3. В борьбе за свободу. М., 1974.
         Градов Ю. Н. Караван на перевале (неизвестная хроника 30-х годов) // Проблемы Дальнего Востока, 1990. № 2—4.

         ¹ РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1.Д. 2116.Л. 21.
         ² См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 15. Л. 32.
         ³ См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 15. Л. 158; Д. 16. Л. 48-49.
         ⁴ См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 162. Д. 16. Л. 32.
         ⁵ Там же.
         ⁶ Там же. Л. 123.
         ⁷ См.: РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 214. Л. 64-65.
         ⁸ Бармин В.А. Советский Союз и Синьцзян 1918—1941. Барнаул: БГПУ, 1999. С. 161-162.
         ⁹ Там же. С. 160.