После распада СССР одной из первых заявила о своей поддержке новообразованным государствам Центральной Азии Турция. Это и понятно, ведь идея "независимого Туркестана" базируется прежде всего на доктрине пантюркизма, носителем которой с момента своего образования являлась Османская империя, а затем и ее преемница Турция.

         Мгновенно реанимировались все идеи тюркского единства, от лозунгов Великого Турана (одно государство - одна нация) до создания пояса тюркских государств (одна нация - много государств), и в том числе исламской республики Туркестан. Столицей такой республики назывались Алматы и сообщалось, что в состав республики войдет и Синьцзян. Почему именно Синьцзян? Прежде всего потому, что на протяжении многих веков именно здесь оттачивались идеи священной борьбы с неверными, а также создания в Центральной Азии Великого Турана.
         Со времен Ханьской империи (206 до н.э. - 220 н.э.) в правящих верхах Китая сохранилась убежденность в необходимости обладать Синьцзяном и прилегающими к нему богатейшими землями Центральноазиатского региона, а также проходящими по ним торговыми артериями (через Синьцзян проходит Великий Шелковый путь). В XVII-XVIII вв. на заселенных тюрками и уйгурами землях сформировалось два исламских ханства: Яркендское на юге и Джунгарское на северо-западе. Китайская (Маньчжурская) династия Цин, считавшая себя потомками Чингисхана, использовала ханства для давления на соседей в Центральной Азии.
         Так, в XVII веке в результате победы Джунгарского ханства над северомонгольскими князьями-хатагойтами хатагойтов завоевали... маньчжуры! Но "разыгрывание" исламской карты имело свои ограничения. Развившись, Китай стал эти ограничения ломать. Вскоре после победы над хатагойтами маньчжуры начали беспощадную борьбу с Джунгарским ханством и сформировали к 1759 году из покоренной Джунгарии и Восточного Туркестана особую административную единицу - Синьцзян (что означает "новая территория"), рассматриваемую как плацдарм для дальнейшего продвижения в Центральную Азию и Сибирь.
         С установлением господства над уйгурами Пекин, однако, приобрел и серьезнейшую головную боль - наряду с Тибетом Синьцзян стал одним из наиболее нестабильных регионов Китая.
         Под самыми разными знаменами и лозунгами народы, населяющие Синьцзян, стремились освободиться от власти Поднебесной империи.
         В 60-х годах XIX века в результате мощнейшего восстания на территории Синьцзяна был образован ряд мусульманских государств, которые, по замыслу одного из предводителей восставших - Якуб-бека, должны были стать основой Великого Турана.
         Начавшись под лозунгом религиозной войны мусульман против "неверных" китайцев, борьба сразу приняла необычайно ожесточенный характер и до основания потрясла всю военно-бюрократическую машину цинов в Синьцзяне. На протяжении 1864-1865 гг. борьба дунгано-уйгурских повстанцев привела к полной ликвидации китайского колониального государства в Центральной Азии.
         Ученые считают, что восстание в Синьцзяне началось под влиянием событий в Урумчи. Урумчинские инсургенты прибыли в Кучар, выступили против китайского гарнизона, и уже после этого к ним примкнуло местное население. События в Кучаре хотя и начались в одно время с событиями в Урумчи, Манасе и других городах Джунгарии, но развивались самостоятельно. Широкие массы трудового населения ждали лишь повода к выступлению, и этим поводом явилось известие о событиях в Джунгарии.
         Перед восстанием именитые люди г. Кучара Ибрагим Тюря, Юлбарс Тюря, Садык-бек, Касым-бек, Раза-бек, Бахадур Тохта и другие собрались на тайное совещание, чтобы обсудить вопрос о начале восстания. На совещании выяснилось, что население города и окрестностей готово выступить по первому зову на борьбу с "неверными". Установлено было и то, что местные китайские власти опасаются восстания, но не знают о времени его начала. Здесь же наметили того, кто займет ханский престол в Кучаре после захвата власти, причем еще до восстания было определено, что хан должен стать правителем не только одного Кучарского оазиса, но и всей Кашгарии.
         Ночью 7 июня 1864 г. в Кучаре началось восстание. Толпа дунган во главе с Ма-Шурахуном, Ма-Луном и Шамсэддином Халифе, вооруженная топорами, кетменями и просто палками, ночью вышла на улицы с призывом начать войну против "неверных". К ним присоединились уйгуры во главе с Алияр-беком.
         Сначала восставшие составляли небольшие группы, но, как только население услышало призыв к борьбе, оно стало присоединяться к вышедшим на улицы. Восстание охватило весь город и окраины.
         Выступление захватило местные власти врасплох. Небольшой кучарский гарнизон, состоявший из 1000 китайцев и 150 калмыков, оказался не подготовленным к защите города. Повстанцы напали на ямынь (резиденция китайского амбаня) и перебили значительную часть солдат и китайцев, укрывшихся там. Остальная часть гарнизона разбежалась. Ямынь был захвачен.
         Восставшие взяли власть в городе в свои руки. Из захваченных складов оружие раздавалось всем, кто хотел воевать против "неверных". Желающих оказалось так много, что оружия не хватило и для половины собравшихся. Продовольственные склады и магазины китайцев моментально опустели.
         Утром китайский военачальник пытался собрать незначительные силы и подавить восстание; он был смят нахлынувшей толпой. Несколько чиновников, видя безвыходное положение, подожгли пороховой склад, в котором они находились…
         Вскоре в Синьцзяне образовались три независимых феодально-теократических владения: Таранчинский (Илийский) султанат с центром в Кульдже, правителем которого стал Аляхан Абиль Оглы; Дунганский союз городов с центром в Урумчи, под управлением Дауд Хазрет Лаотая; а также наиболее крупное и сильное владение Джеты-шаар ("Семиречье") с центром в Кашгаре, во главе которого стоял Якуб-бек, объединивший впоследствии под своей властью весь Восточный Туркестан. С первых же дней существования между властителями этих владений развернулась жестокая и кровопролитная борьба за главенство в регионе.
         Восстание, вспыхнувшее в непосредственной близости от новых владений России в Казахстане и Средней Азии, вызывало у русского правительства все большее и большее беспокойство. Несмотря на русско-китайские трения и то противодействие, которое оказывали цинские власти политике русского правительства в Синьцзяне, последнее не было заинтересовано в полном уходе из Центральной Азии. События в Синьцзяне развернулись именно в момент, когда правительство России только начинало работу по военно-административному и хозяйственному устройству вновь присоединенных областей Казахстана и Средней Азии.
         Дунгано-уйгурское восстание создавало угрозу для позиции России в Казахстане и Средней Азии и могло повлечь за собой потерю того влияния, которое она приобрела в Синьцзяне в результате заключения Пекинского и Чугучакского договоров. Российское правительство провозгласило невмешательство в дела Цинской империи в Синьцзяне, надеясь таким путем добиться большего простора в маневрах по налаживанию отношений с Китаем.
         Китайские власти неоднократно обращались к пограничным властям России за помощью против дунгано-уйгурских повстанцев, но военный губернатор и командующий войсками Семипалатинской области Г.А. Колпаковский заявлял, что не имеет права "переступать государственную границу" и вмешиваться во внутренние дела Китая.
         Вскоре, в связи с дальнейшим обострением обстановки в Синьцзяне, российскому правительству пришлось перейти от политики невмешательства во внутренние дела Китая к самой активной помощи своему извечному соседу. Ибо особую тревогу Санкт-Петербург испытывал в связи с откровенно захватническими устремлениями Якуб-бека, использовавшего в своих целях панисламистскую идеологию и провозгласившего себя главой "борцов за веру" ("Аталык казы").
         Он все чаще вмешивался в дела принарынских киргизов, принявших русское подданство, а также взял курс на расширение границ Джеты-шаар за счет Кокандского ханства и Семиреченской области Туркестанского края, вел среди казахского и киргизского населения антирусскую пропаганду, строил в приграничной полосе укрепления. Мало того, Якуб-бек признал себя вассалом турецкого султана, и в Синьцзян сразу поспешили турецкие военные советники.
         С этого момента контакты между мусульманами Китая и Турции через Центральную Азию постоянно подпитывали сепаратистские настроения Синьцзяна. Главным посредником в этом длительное время были исламские центры Кокандского ханства, откуда в Синьцзян шел поток проповедников и ходжей - потомков династии яркендских правителей.
         Правитель Джеты-шаара умело использовал междоусобицы, постоянно вспыхивающие в Коканде, и систематически, из года в год, отодвигал свои границы все далее на запад и северо-запад. Кокандская граница, еще не так давно проходившая в 88 верстах от Кашгара, была передвинута Якуб-беком сперва до Уксадыра, а потом до Улугчата, где он построил укрепления. Не довольствуясь этим, правитель Джеты-шаара позже занял укрепления Награчалды, Егин и, наконец, Иркештам, расположенный примерно в 180 верстах от Кашгара. Передовые посты Якуб-бека выдвинулись даже в укрепления Нура и Ойтал, стоявшие на пути в Фергану.
         Столь же интенсивно развивалось наступление Якуб-бека в юго-западном направлении, в районе Сарыкольского хребта. Так, уже в 1866 году здешний правитель Алаф-шах признал свою зависимость от Джеты-шаара. Наконец, Якуб-бек начал серию наступательных операций на восточных границах своего владения - на Дунганский союз городов, пытаясь в то же время завязать политические связи с Таранчинским султанатом. Откровенные намерения кашгарского правителя подчинить себе Кульджу, прекращение русскокитайской торговли в Центральной Азии и напряженное положение на границе, где происходят частые столкновения между русскими войсками и таранчинскими отрядами, вынуждают русское правительство отказаться от политики нейтралитета по отношению к событиям в Синьцзяне.
         С 1867 по 1870 г. Якуб-бек занимался упрочением своей власти на территории Восточного Туркестана, не покидая пределы подвластных ему владений, но в феврале 1870 г. урумчинские дунгане, питавшие к правителю Джеты-шаара неприязнь за его войну с союзными с ними ходжами, совершили набев на г. Курля и другие города и селения. Они дошли до г. Куча, взяли его и разграбили. Эти действия послужили поводом для похода Якуб-бека против дунган. Поход продолжался почти год, в апреле 1871 г. закончился окружением Урумчи и покорением дунган.
         Генерал-майор Д. Богуславский, офицер Главного штаба (в 1872 г. находился в инспекционной поездке в Туркестанском крае, одной из задач его являлся сбор достоверной информации для Военного министерства о положении в Восточном Туркестане, в частности в Джеты-шааре), направленный русским правительством для встречи с уполномоченным маньчжурского двора для решения вопроса о возвращении Илийского края Китаю, отмечал в связи с этими событиями, что Якуб-бек оставил дунганам существовавший у них порядок управления, назначив лишь своего яншая (управляющего) вместо Хазрета Лаотая, а также сборщиков налогов. Такое решение было обусловлено дальностью расстояния между дунганскими владениями и Джеты-шааром (1200-2000 верст), стремлением Якуб-бека найти поддержку у местных феодалов.
         Другой причиной этого шага послужило отсутствие возможности постоянно содержать на завоеванной территории значительные военные силы. Дунганское ханство было ликвидировано, а его территория, разделенная на три округа: Урумчинский, Манасский и Турфанский, присоединена к Джеты-шаару.
         Российские власти, к которым дунганский правитель обратился с просьбой оказать военную помощь, ответили отказом. Однако последствия такого ответа оказались довольно неблагоприятными для России. Якуб-бек значительно расширил подконтрольную ему территорию и укрепил свое влияние в Синьцзяне. Возникла опасность поглощения Кульджинского султаната государством Якуб-бека. Эти действия побудили генерал-губернатора Туркестанского края К.П. Кауфмана поставить перед правительством вопрос об отказе от политики невмешательства в дела Синьцзяна, которой придерживались российские пограничные власти со времени образования в Восточном Туркестане мусульманских государств. Выяснившаяся в результате переговоров с китайской стороной неспособность правительства Цинской империи к совместным военным действиям против Илийского султаната и угроза продвижения войск Якуб-бека к Или заставили русское правительство направить в приграничные районы Синьцзяна свои войска.
         22 июля 1871 года русские войска, при молчаливом одобрении со стороны правительства Китая, без всякого сопротивления заняли стратегически важный район Джунгарии - Илийский край с центром в Кульдже.
         Русское правительство с самого начала рассматривало занятие Илийского края как временную меру, продиктованную интересами России в Центральной Азии и долженствующую в известной степени помощь цинским властям справиться с положением в Джунгарии.
         Уже само по себе присутствие русских в Илийском крае облегчало положение наступавших с востока китайских войск, которые получили возможность сконцентрировать свои силы лишь против дунган и Якуб-бека.
         Тем временем все большее внимание правительства России привлекали кокандские дела. Обострение англо-русских противоречий в Средней Азии усилило стремление царских властей закрепить Кокандское ханство за собой в качестве вассала Российской империи. Поэтому они еще с середины 60-х годов начинают готовить заключение соответствующего договора. Он был подписан между генерал-губернатором Туркестана Кауфманом и кокандским ханом Худояром 13 февраля 1868 года.
         Временная оккупация русскими войсками Илийского края, приведшая к изменению всей военно-политической обстановки в Синьцзяне, и урегулирование русско-кокандских отношений прежде всего оказали влияния на положение государства Джеты-шаар. Все это вместе взятое положило предел экспансионистским устремлениям Якуб-бека в пограничных с Казахстаном и Средней Азией районах Джунгарии.
         В результате ликвидации Кокандского ханства и включения его территории в состав Туркестанского края Российской империи, русские владения на значительном пространстве непосредственно соприкоснулись с государством Джеты-шаар.
         В начале весны 1872 г. администрации Семиреченской области стало известно о желании дунган из Урумчи и Манаса прислать посольство с просьбой о принятии их в подданство России и о защите от Якуб-бека. К.П. Кауфман предложил губернатору Семиреченской обл. Г.А. Колпаковскому в случае прибытия посланников заявить, что так как Урумчи принадлежит Китаю, то и помощь и защиту от действий кашгарского правителя они должны искать у китайского правительства, с которым у правительства России имеется предварительная договоренность об амнистии всем участникам антицинского восстания.
         Вскоре Хазрет Лаотай и в самом деле обратился с просьбой о военной помощи к Семипалатинскому военному губернатору В.А. Полторацкому: "Сомневаюсь также, Почтеннейший Хазрет, чтобы временная помощь, оказанная дунганам русскими войсками, была бы при их слабости и политических раздорах между собой достаточна для того, чтобы дать им возможность отстоять свою независимость от многочисленных врагов, если мысль о подданстве китайцам до такой степени противна дунганам, как заявили мне ваши посланцы, что они скорее готовы подчиниться Якуб-беку и даже погибнуть до последнего человека, то мне остается только представить Ваши просьбы о помощи на усмотрение белого царя".
         Тем не менее В.А. Полторацкий обратился к губернатору Западной Сибири генерал-адъютанту Хрущову с предложением о занятии войсками Урумчи: "…с целью воспрепятствовать завоевательным стремлениям Якуб-бека и поддержать в борьбе с ним дунган, которые могли бы образовать особое вассальное нам владение". Однако предложение губернатора Семипалатинской области в правительственных кругах не встретило поддержки. Министерство иностранных дел и военное министерство высказались против военной акции в отношении Якуб-бека, аргументируя это волей императора, который не желал продвижения войск за линии установленных границ, отсутствием причин для нарушения условий торгового договора, заключенного с Джетышаар, и непредсказуемостью последствий такого шага для позиции России в Средней Азии и Восточном Туркестане.
         Относительно действий Бадаулета (Бадаулет - Счастливец, один из титулов Якуб-бека) против дунган начальником Главного штаба Гейденом туркестанскому генерал-губернатору К.П. Кауфману было предложено: "…силою убеждения и правительственным авторитетом отклонить Якуб-бека от завоевательных стремлений к расширению своих владений за счет дунган". Однако такого рода действия со стороны российских властей не достигли положительного результата.
         Кашгарские войска силой оружия "навели спокойствие" в дунганских городах. Якуб-бек стал единовластным правителем Восточного Туркестана, владения его теперь непосредственно граничили с Цинской империей.
         Таким образом, позиция России, изначально заключавшаяся в невмешательстве во внутренние дела сопредельных мусульманских владений, образовавшихся в бывшем наместничестве Китайской империи в ходе разгрома Якуб-беком дунганских городов, не претерпела серьезных изменений. Приоритетным направлением во внешней политике в Западном Китае было выбрано установление контактов с государством Якуб-бека и, соответственно, отказ в поддержке Дунганскому союзу городов. Выбор именно этого курса обусловил целый комплекс политических и торгово-экономических причин.
         Исламский правитель Джеты-шаар Якуб-бек пользовался значительной популярностью и поддержкой среди мусульманского населения региона, чего нельзя сказать о дунганском лидере. Военное выступление русских войск против Бадаулета вызвало бы негативную реакцию мусульман в среднеазиатских владениях Российской империи, что отрицательно повлияло бы на положение и авторитет русской власти. Более того, такую ситуацию могли использовать в своих интересах англичане, постоянные конкуренты России в Центральной Азии, представив военный поход русских в качестве агрессии и одновременно усилив свои позиции в Джетышаар.
         В торгово-экономическом плане перспективы Урумчи, Манаса были менее привлекательны для российских купцов по сравнению с кашгарскими городами, сказывалась более низкая платежеспособность населения, отсутствие необходимых товаров, дальность расстояния, небезопасные дороги и, как результат, отсутствие значительных прибылей от торговых операций. Более того, само отправление военного отряда, обеспечение его также были связаны со значительными издержками.
         Все названные факторы, вероятно, оказали влияние при принятии отрицательного решения по вопросу оказания помощи дунганам.
         Завоевание Якуб-беком Союза дунганских городов и связанные с этим события, которые привели к изменению расстановки сил в Синьцзяне, вызвали крайнюю обеспокоенность в Пекине. После длительных и острых дискуссий цинский двор принял решение о немедленной организации карательного похода на Урумчи.
         Российское правительство, возможно, предвидело недолгий срок существования мусульманских государств и потому отказало дунганам в поддержке, не желая рисковать отношениями с Китаем.
         Успехи начавшихся в 1875-1876 годах экспедиций цинских войск, разгром китайцами дунганских повстанцев в Урумчи и Манасе, а также подготовка похода в Восточный Туркестан вынудили русское правительство серьезно считаться с возможностью восстановления господства Цинской империи в Синьцзяне. В этой связи русские власти Туркестана особенно тревожила судьба территории Киргизии, захваченной в свое время кашгарскими отрядами. Пользуясь затруднительным положением Якуб-бека, не получившего ожидаемой помощи со стороны Англии и Турции, российское правительство решило договориться с ним о возвращении захваченных районов бывшего Кокандского ханства.
         30 января 1878 года Якуб-бек, заинтересованный в поддержке России, согласился признать прохождение границы между Ферганской областью и Восточным Туркестаном по линии Суек - Улугчат - Малтабар, в то же время добился оставления за Джеты-шааром укрепления Улугчат. Однако развернувшиеся в тот период боевые действия китайских войск против повстанцев, смерть Якуб-бека, погибшего в одном из сражений с цинскими войсками, а затем и ликвидация самого государства Джеты-шаар не дали русскому правительству возможности реализовать достигнутое соглашение путем обозначения границы пограничными знаками. И потому приграничные споры на этом направлении были разрешены лишь в наше время.
         Так с гибелью Якуб-бека бесславно закончилась очередная авантюра, связанная с созданием мифического Великого Турана, но идея эта продолжает будоражить воспаленное воображение все новых и новых "наполеончиков" Востока. Как жаль, что все они не хотели и не хотят сегодня замечать бесперспективности и гибельности идей своих предшественников.