Занимаясь ныне изданием древнейшего литературного памятника тюркского языка, уйгурской рукописи Кудатку-Билика, я должен был изучить язык всех древнейших тюркских памятников, чтобы выяснить особенности уйгурского языка в сравнении с другими древними тюркскими наречиями, насколько следы последних сохранились в произведениях древне-тюркской письменности. К важнейшим таким памятникам следует причислить и Ханские ярлыки, особенно те ярлыки, которые писаны уйгурскими буквами, т. е. ярлык Токтамыша от 795 года гиджры и ярлык Темир-Кутлуга от 800 года. И. Н. Березин принимает эти ярлыки за памятники уйгурского языка ¹. Вамбери, причисляя ярлык Темир-Кутлуга к памятникам уйгурским более нового происхождения ², высказывает мнение, что вей памятники этой группы (Мирадж-намэ, Бахтьяр-намэ и ярлык Темира) должны быть названы памятниками среднеазиатского или джагатайского языка, писанными уйгурскими буквами ³.
         Сравнивая язык всех этих памятников с языком Кудатку-Билика, я мог убедиться, что в них только буквы, которыми они писаны, вполне уйгурские, но что в самом языке их уйгурские элементы находятся только в таких же размерах, в каких они вошли в так, называемую джагатайскую письменность.
         Восточный тюркский или джагатайский язык не есть язык Средней Азии как нас уверяют султан Бабер ⁴ и новейший исследователь его, Вамбери ⁵. Это такой же искусственный, литературный язык, как и литературный язык османский; образовавшись вследствие исторических обстоятельств, он теперь служит литературным языком восточных тюрков, говорящих очень различными наречиями. Основанием его служил литературный язык уйгуров, выработавшийся до влияния на них мусульманского образования и до нашествия на них монгольских племен. С распространением ислама и водворением мусульманской культуры в литературный язык уйгурский вошло множество слов арабских и персидских и уйгурские письмена стали неудобными для выражения этих слов. Поэтому уйгурские буквы постепенно заменялись арабскими и в восточном Туркестане явились книги, писанные чистым уйгурским языком, но арабскими буквами (одна из этих книг «Рассказы о Пророках Рабгузи» ⁶ сочинена в 710 году гиджры). Уйгурское письмо ⁷ принятое монголами, распространилось в восточной Азии, а книги уйгурские, писанные арабскими буквами, распространились в Средней Азии и послужили основанием так называемой джагатайской письменности. Вместе с исчезновением племен, говоривших уйгурским наречием, совершился переворот и в литературном языке. Большая часть чисто-уйгурских слов и грамматических форм была заменена соответствующими словами и формами других среднеазиатских говоров. Но тем не менее в джагатайском языке остался целый ряд слов и форм уйгурских, который употреблялись именно только в литературном языке. Во время первых Чингизханидов джагатайская письменность распространилась у всех восточных тюрков, но скорое распадение государства, основанного монголами, помешало этому языку выработать себе определенную форму. Так как здесь не имелось центра образования, как у южных тюрков, то язык джагатайский подвергался везде влиянию различных говоров, и на юге в него вошло даже не мало слов и форм из османской и адербиджанской письменности. Количество этой примеси зависело от народности и степени образования различных авторов. Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить между собою произведения Мир-Али-Шира, Бабера, Абулгазия и различные книги, написанные в восточной России. Так как Чингиз-хан ⁸ лично интересовался распространением уйгурской грамоты, то эта грамота сделалась официальной в канцеляриях ханов и продолжала в них употребляться даже и в то время, когда эти ханы уже вполне стали тюрками и даже в тех местах, где ни народ, ни ученые не знали ее. Ярлыки Токтамыша и Темир-Кутлуга нам доказывают, что ханы золотой орды до начала XV века не переставали издавать ярлыки, писанные уйгурскими буквами. Но тогда уйгурский шрифт не был уже единственным шрифтом, употребительным в ханских канцеляриях; одним уйгурским шрифтом писан только дипломатический документ — письмо Токтамыш-Хана к Ягайлу. Другой ярлык Токтамыша, от 794 года, писан арабскими буквами и ярлык Темир-Кутлуга писан двумя шрифтами, уйгурским и арабским. Из этого мы можем заключить, что ханы употребляли только в дипломатических документах уйгурский шрифт, а арабский в документах, которые назначены были для народа.
         Ярлык Токтамыша к Ягайлу был издан и переведен И. Н. Березиным ⁹, а ярлык Темир-Кутлуга Гаммером ¹⁰, Березиным ¹¹ и Вамбери ¹². Переводы эти на столько верны, что новый перевод не может дать важных исторических фактов, до сих пор, неизвестных. Не смотря на это, я считаю полезным издать эти ярлыки в транскрипции и с исправленным переводом. К этому я присоединяю точный разбор языка этих важных документов.

         Ярлык этот найден в Московском Главном Архиве Министерства Иностранных дел. Он писан на двух листах лощеной бумаги, из коих первый длиною в 9 вершков, а второй в 9 1/2 вершков; шириною они в 4 1/2 вершка. Он писан на одной стороне и состоит из 25 строк текста. Строки начинаются в равном расстоянии от края бумаги; ближе к краю только слова Токтамыш, мы и Бог и печать хана. Все эти слова писаны золотом, а печать хана вытиснена золотом. 17-я строчка писана только до половины, чтобы начать со слова мы новую строчку. Слово Ягайлу стоит ниже слов: «Токтамышево слово».
         Ярлык этот писан красивым и очень четким уйгурским шрифтом. Некоторое затруднение в чтении может произойти только оттого, что у букв *** нет точек и что буквы *** не ясно различаются. Конечные буквы *** (с) и *** (ш) ясно различаются, на что прежнее толкователи ярлыка не обращали внимания. Хотя, как справедливо замечает Банзаров, письмо это в каллиграфическом отношении во многом уступает двум письмам персидских Чингизханидов к королю Филиппу Прекрасному, но все таки почерк его везде указывает на твердую руку опытного писца.
         Почерк этот можно назвать монголо-уйгурским; он ясно отличается от мусульмано-уйгурского почерка, употребленного в рукописях Кудатку-Билика, Бахтьяр-намэ и т. д. и от уйгурского фрактурного письма, употребленного в других документах. Из почерков уйгурских, сохранившихся до нашего времени, он больше всего похож на почерк списка уйгурской легенды об Огуз-хане, находящегося в библиотеке Шарля Шефера в Париже. Ярлык Токтамыша писан сверху вниз, а не справа влево, как вышеупомянутые книги.

         Я, Токтамыш, говорю Ягайлу.
         Для извещения о том, как Мы воссели на великое место, Мы посылали прежде послов под предводительством Кутлу Буги и Хасана и ты тогда же посылал к Нам своих челобитников. Третьего года послали некоторые огланы, во главе которых стояли Бекбулат и Коджамедин, и беки, во главе которых стояли Бекиш, Турдучак-берди и Давуд, человека по имени Эдугу к Темиру, чтобы призвать его тайным образом. Он пришел на этот призыв и согласно их злонамерению послал им весть. Мы узнали об этом (только) тогда, когда он дошел до пределов (нашего) народа, собрались, и в то время, когда Мы хотели вступить в сражение, те злые люди с самого начала пошатнулись и вследствие этого в народе произошло смятение. Все это дело случилось таким образом. Но Бог милостив был и наказал враждебных нам огланов и беков, во главе которых стояли Бекбулат, Коджамедин, Бекиш, Турдучак-берди и Давуд.
         Для извещения об этих делах мы теперь посылаем послов под предводительством Хасана и Туулу Ходжи. Теперь еще другое дело: Ты собирай дань с подвластных Нам народов и передай ее пришедшим к тебе послам; пусть они доставят ее в казну. Пусть по-прежнему опять твои купеческие артели разъезжают; это будет лучше для состояния великого народа.
         Такой ярлык с золотым знаком мы издали. В год курицы, по летосчислению в 795-й, в 8 день месяца Реджеба, когда орда была в Тане, мы (это) написали.

         Оригинал этого ярлыка находится в Венской придворной библиотеке. Он писан на длинном свертке лощеной бумаги, длиною в 265 центиметров, шириною в 23 центиметра, и состоит из 54 строчек. Вторая и третья строки начинаются в середине листа, и выше их должна была находиться четырехугольная печать хана. Но бумага на этом месте совершенно гладкая и нигде не заметно следа печати; видно, что здесь мы имеем дело с изготовленным для издания ярлыком, по каким-нибудь причинам не утвержденным. Красивыми, крупными буквами написанный ярлык не может быть копией. Интересен еще тот факт, что под каждым словом уйгурского текста находится транскрипция очень красивым арабским шрифтом, исполненная красной краскою. И эта транскрипция писана так тщательно, что никак нельзя предположить, чтобы она была сделана впоследствии, а следует признать, что она была приготовлена для какой-нибудь официальной цели; доказательством может служить между прочим третье слово на девятой строчке, где две точки под буквою ш очевидно прибавлены уже после подписывания транскрипции. Я думаю, что переписчик заметил пропуск этих точек и прибавил их, окончив транскрипцию. Называю я этот факт интересным потому, что он ясно доказывает, что уйгурский шрифт был настолько уже мало известен, что в документе, назначенном для народа, должен был сопровождаться транскрипциею арабскими буквами. Почерк уйгурского текста отличается своей формою от почерка ярлыка Токтамыша и от почерка уйгурских книг, но похож на некоторые приписки к Кудатку-Билику. Буквы угловаты. Они по-видимому исполнены камышем с очень широким кончиком и писаны справа налево. Горизонтальные штрихи выведены довольно твердо; только в тех местах, где должно было стоять а, эта буква большею частью обозначена мелкими зубчиками, иногда едва заметными, которых иногда бывает два или три вместо одного. Видно, что писец привык писать по-уйгурски и потому мелкие уклонения нельзя считать ошибками. Гаммер поступил очень хорошо, отпечатав текст, писаный арабскими буквами; этот текст должен считаться таким же оригиналом как и уйгурский, и если у Гаммера бывают уклонения, то это происходить просто оттого, что он ошибся в чтении арабских букв. Такие ошибки не должны нас удивлять, так как Гаммер не знал джагатайскаго языка. Напрасно И. Н. Березин старается изменить текст; за исключением нескольких неизвестных нам слов содержание ярлыка вполне ясно. Я здесь печатаю текст уйгурскими буквами, как он находится в оригинале, только с тою оговоркою, что я правильно ставлю диакритические точки, которые в уйгурских рукописях часто ставятся неправильно, обозначаю всегда *** и *** в первом слоге и исправляю некоторые явные описки.

         Огланам правого и левого крыла, бесчисленным добрым начальникам: тысячным, сотским и десятникам, казиям и муфтиям внутренних городов, их шейхам и суфиям, писцам палат, сборщикам и таможникам, разъезжим и дорожникам, букавулам и туткавулам, почтовым и станционным, сокольникам, барсникам, ладейщикам, мостовщикам и базарным надзирателям. Так как предки Мехмета владеющего этим ярлыком, жили со времен прежнего, уже умершего Саин-Хана один после другого на правах истинного тарханства, основанного на ярлыке, а отца его, Хаджи Байрам Ходжу, пожаловал Хан, наш старший брат, и так как он (Мехмет) просил нас объявить об утверждении его тарханом, то мы принимаем благосклонно просьбу пожалованного нами Мехмета и объявляем ему быть тарханом. Отныне и впредь сыновья этого Мехмета, старший, Хаджи Мехмет, и Махмуд из деревни и из известной крепости Индирчи, находящейся в окрестностях города, называемого Судаком, в области Крыма и Кырк-ера, в которой с давних времен были многочисленные тарханы, пусть будет, как это требуется законным обязательством, вместе с землями и водами своими вольными тарханами. Их землям и водам, виноградникам и садам, баням и мельницам, владеемым местам, свободным местам, которые им остались от прежних времен, их деревням, их земледельцам и паевщикам, кто бы ни был да не причиняет насилия, беззаконным образом да не отнимает у них их имущества. Повинность с виноградников, амбарной пошлины, плату за гумно, ясак с арыков, собираемый с подданных по раскладке, и подать и расходы, называемые каланом, да не взимают; если они приедут в Крым и в Каффу или опять выедут, и если они там что бы ни было купят или продадут, да не берут с них ни (гербовых) пошлин ни весовых, не требуют с иих ни дорожной платы, должной от Тарханов и служителей, ни платы в караулы. Пусть со скота их не берут подвод, не назначают постоя и не требуют с них ни пойла пи корма, да будут они свободны и защищены от всякого притеснения, поборов и чрезвычайпых налогов. Пусть живут они спокойно и в тишине пусть воссылают молитвы и благословения в их священное время утром и вечером за Нас и Наше потомство. Для того, чтобы это было исполнено, дан им этот ярлык с золотым знакомь и красной печатью. По летосчислению в восьмисотый год, в год барса, в шестой день месяца Шабана, когда мы были в Маджаваране, на берегу Днепра, это написано.