"Китайской Чечней" нередко в шутку называют журналисты Синьцзян-Уйгурский автономный район Китая (СУАР). Действительно, еще лет 15 назад ситуация здесь напоминала обстановку в национальных окраинах бывшего Советского Союза накануне его распада.

         Здесь действовало мощное сепаратистское подполье. Периодически вспыхивали восстания, которые Пекин подавлял самым безжалостным образом. Синьцзян оставался главной головной болью китайских властей, и многие аналитики на Западе не без злорадства предрекали, что Поднебесная империя неминуемо распадется, как это уже произошло с советской. Увы, эти надежды оказались тщетны. Сегодня уже очевидно, что Пекину удалось справиться с "чумой сепаратизма" (именно так называют центробежные процессы в китайской прессе), и хотя многие уйгуры по-прежнему смотрят на китайцев, как на оккупантов, сопротивление уже сломлено.

         Первое впечатление, когда попадаешь в Уйгурстан, что находишься в Центральной Азии: тот же внешний облик улиц, базаров, тот же национальный колорит в одежде людей. Однако в отличие от соседней Центральной Азии, где и в советское время, и сейчас отношение к русским было и остается вполне доброжелательным, подавляющая часть уйгуров смотрит на китайцев как на оккупантов. Коренные жители Центральной Азии в советское время практически все свободно говорили по-русски (и это считалось престижным), большинство уйгур не только не владеют китайским, но и не стремятся освоить его. По сути, в автономии существует негласный апартеид: живя бок о бок, уйгуры и китайцы практически не общаются друг с другом. Уйгур, например, никогда не пойдет обедать в китайский ресторан, ведь пища в нем готовится не по канонам ислама. Да и сами уйгуры гораздо более ревностные мусульмане, чем их среднеазиатские соседи. Большинство местных замужних женщин ходит в парандже (явление крайне редкое в Средней Азии), а мужчины среднего возраста предпочитают носить бороды.

         Пекин не без оснований считает, что уйгурский сепаратизм имеет ярко выраженную религиозную подоплеку и стремится к тотальному контролю над верующими. "Детям до 18 лет и государственным служащим запрещается посещение мечетей" - гласят вывески в Синьцзяне. Жизнь мусульман полностью контролируется государством. "Каждую пятницу имамы всех мечетей идут на собрание в религиозный комитет (специально учрежденный государственный надзирающий орган. - Прим. авт.), где совместно с чиновниками разрабатывается текст пятничной проповеди. Мы также обязаны сообщать подробно властям о всех планируемых мусульманских мероприятиях: свадьбах, похоронах", - объясняет мне имам из уйгурского города Кашгар Эмед хаджи Юсуф.

         Однако строгость контроля властями жизни мусульман зависит от того, насколько в том или ином регионе Синьцзяня сильны сепаратистские настроения. В южном Синьцзяне, где особенно много сторонников уйгурской независимости, дружинники перед каждой пятничной проповедью следят за тем, чтобы в мечети не появились школьники. В столице же Синьцзяня, Урумчи, где уйгуры относительно ассимилировались с китайцами, власти нередко закрывают глаза на посещение мечетей детьми. Еще более терпимое отношение к мусульманам за пределами автономии. Здесь при мечетях действуют курсы по изучению ислама, которые свободно посещают школьники и государственные служащие.

         Относительно свободно чувствуют себя китайские христиане. Для них, по сути, действуют лишь два строгих ограничения. В стране категорически запрещена деятельность иностранных миссионеров, которые весьма активно работают в соседней Центральной Азии, а также подчинение местных общин зарубежным религиозным центрам. В результате даже китайские католики не имеют права поддерживать контакты с Ватиканом. Здесь любят вспоминать Южную Корею, где в результате активности западных миссионеров сегодня большинство верующих в этой некогда буддистской стране протестанты. Деятельность иностранных проповедников, по мнению Пекина, лишает страну ее национальной самобытности и превращает в идеологический сателлит Запада.

         Авторитаризм и деньги

         Китайская пропаганда любит подчеркивать преимущества местной перестройки по сравнению с советской. По ее словам, в Советском Союзе мгновенный переход от тоталитарной системы к демократии привел к хаосу и распаду империи. Здесь решили поставить во главу угла экономические свободы, а демократию развивать по мере роста материального благосостояния. При этом была поставлена задача вкладывать деньги в развитие отсталых национальных окраин, одновременно жестко пресекая в них сепаратистские тенденции.

         Успехи действительно поражают. Так, еще лет 15 назад основным транспортом в Синьцзяне были запряженные лошадьми повозки и велосипеды, а сегодня внешний облик и инфраструктура автономии практически такие же, как в наиболее развитых странах мира. В стране практически отсутствуют уличная преступность и коррупция полицейских.

         Если в советское время Центральная Азия была значительно развитее Синьцзяня, то сегодня ситуация изменилась кардинальным образом. "Республики Центральной Азии воспринимаются как типичные страны третьего мира. Как только ты пересекаешь китайскую границу, то ты вновь оказываешься в мире цивилизации", - делится со мной турист из Франции Антуан Ocвальд, приехавший в Синьцзян из Бишкека.

         Говорить о том, что в Китае, несмотря на отсутствие свободных выборов, сохраняется классическая тоталитарная система, было бы преувеличением. Нынешняя политическая система значительно мягче, чем советская. Китайцы сегодня не боятся в открытую говорить с иностранцами на любые темы и даже (если они не госслужащие) давать интервью с критикой властей. Хотя в стране по-прежнему существует цензура, в реальности она не слишком жесткая. Показательно, что переводчики из туристических фирм не боялись работать со мной, хотя и знали, что я журналист. "Наши власти чувствуют себя слишком сильными, чтобы бояться каких-то западных журналистов", - похвастался мой переводчик. Однако относительная мягкость китайского авторитаризма не распространяется на сепаратистов. "В Китае сегодня можно в частных беседах ругать коммунистов, однако человек, лишь высказавшийся в поддержку уйгурской независимости, рискует оказаться в тюрьме", - приходилось слышать и такие откровения в Синьцзяне.

         Политика жесткого пресечения сепаратистских тенденций на фоне невиданного экономического роста постепенно начинает приносить результаты. Сегодня уйгуры начали отдавать своих детей в китайские школы, понимая, что после обучения в них легче найти хорошую работу. Еще десять лет назад на этот шаг решались лишь единицы "предателей". Мои знакомые, которые еще пять лет назад убеждали меня в необходимости освобождения Уйгурстана, открыв теперь семейный бизнес, готовы смириться с "китайской оккупацией" во имя собственного экономического процветания.

         По официальной статистике КНР, население СУАР (историческое название - Восточный Туркестан) - 16,5 миллиона человек. Около половины численности населения занимают китайцы и столько же - тюркоязычные народы мусульманского вероисповедания (уйгуров - 42%, казахов - 6,2%, киргизов - 1%). Исторически Восточный Туркестан является единым этнокультурным регионом со Средней Азией. Проживающие здесь коренные тюркоязычные народы близки по языку, культуре, обычаям и истории к коренным народам республик Средней Азии. В древности уйгуры обладали мощной цивилизацией, оказавшей воздействие не только на всю Среднюю Азию, но и на Китай. В 1759 г. маньчжурско-китайские войска сломили сопротивление уйгурской армии. Захваченные земли стали называться Синьцзяном (по-русски - "Новая граница"). С момента включения СУАР в состав Китая уйгуры восставали более 400 раз.