Интересно, каково предложить католическому священнику прошвырнуться на черную мессу - в порядке, так сказать, расширения кругозора? Или подбросить идею американскому сенатору нарядиться в черные балахоны, повязать зеленые платки, прихватить по калашникову и пойти угнать авиалайнер? Забавно посмотреть на генсека Китая, которому предложили признать независимость Абхазии и Южной Осетии - после военного столкновения, которому предшествовала раздача паспортов РФ. Один из двух российских президентов, тот, чья фамилия не Путин, сделал это буквально на днях, во время встречи с Ху Цзиньтао на саммите ШОС.

         Воображение пасует, когда пытаешься представить себе реакцию китайского главы - в особенности на историю с маленькими красными книжечками, удостоверяющими российское гражданство. Больше сорока лет назад, когда будущий лидер компартии еще поступал в институт, у Китая образовалась собственная южная осетия - только с названием, куда более заковыристым для русского уха: Синьцзян. На этот северо-западный регион, граничивший с СССР и населенный мусульманами, тогдашнее китайское руководство смотрело как на рассадник сепаратистской заразы. Местных коммунистов, которые симпатизировали Советам, погнали взашей.
         Автономию массово заселили "титульной нацией" - ханьцами. По местным обычаям, культуре и языку прошлись кованым сапогом. Семьдесят тысяч казахов с уйгурами побежали на север, где советская власть тут же запустила руку в широкие штанины и достала для них советские паспорта. В последующие годы Китай обвинял СССР в организации восстаний, СССР обвинял Китай в притеснении меньшинств, обе стороны время от времени устраивали перестрелки на границе.
         Китай, судя по всему, зазубрила урок насильственного окультуривания и борьбы с сепаратизмом по принципу "искореним симптомы, в процессе усилив первопричину". Грузия сейчас расплачивается за плохую успеваемость в начале девяностых. Может быть, и нам полистать учебник, пока дело еще не напоминает Китай в 62-м? Граждане любой страны нервничают, если их дергать за язык. Когда сорокалетний Ху Цзиньтао уже учился в Центральной партийной школе, китайское руководство вновь разрешило своим синцзянским гражданам открыто использовать арабский в быту, печатать Коран и справлять национальные праздники. Стоило ли запрещать?