Земли Чингисхана

Константин Александрович Пензев

Новая граница / продолжение

К середине XVII века государство Мин пало под натиском маньчжур, которые управляли Китаем с 1644 по 1911 гг. (династия Цин). Синьцзян оказался под властью Цинов при императоре Цяньлуне (правил в 1736–1795 гг.), и, кажется, с тех пор борьба уйгуров за свою независимость, то разгораясь, то затихая, не прекращалась никогда, и даже в настоящее время сепаратистские настроения в Синыдзяне достаточно сильны.

Еще одним важным вопросом является вопрос о культурной и религиозной связи населения китайского Туркестана и ханьского Китая. Поскольку в древние времена и в Средневековье Синьцзян являлся основным коридором для Великого Шелкового пути, а религии распространялись большей частью именно по торговым путям (миссионеры шли в новые земли в составе торговых караванов), то в Синьцзяне издревле сосуществовали различные вероисповедания и культы. В древнейшие времена здесь были распространены различные тотемические культы, поклонение солнцу, шаманство, а с V по I век до н. э. в Синьцзян проник и закрепился зороастризм — религия, родившаяся в древнем Иране. В Китае зороастризм называли «сяньцзяо» (огнепоклонничество). Каких-то подробных записей о распространении этой религии в Синьцзяне в начальный период не существует. В 1978 году при раскопках захоронения в Алагоу был найден жертвенник, по виду напоминавший найденные ранее в районах Средней Азии, которые использовались для жертвоприношений огню.

В период от династий Вэй и Цзинь до династий Тан и Сун зороастризм распространился во всех районах Синьцзяна. В самом Китае (в районах центральной равнины) зороастризм подвергался гонениям. Эту религию не приняли правящие слои, и она в основном распространялась в деревнях, где смешивалась с местными первобытными верованиями.

В I веке до н. э. из Индии через Кашмир, сначала в район Хотана, а вскоре по Шелковому пути далее на север, в Синьцзян пришел буддизм. Буддизм проповедует терпение, и вероятно по этой причине он стал активно продвигаться в обществе власть имущими слоями. В период династий Вэй, Цзинь и эпохи Южных и северных царств (220–589 гг.) буддизм в Синьцзяне достиг своего расцвета, и количество монахов тогда достигало весьма значительного числа. Так, в Юйтяне их в тот период насчитывалось несколько десятков тысяч человек, в одном только храме Цюймоди — 3 тыс. монахов. Во всех княжествах строили храмы и пагоды, особенно много их существовало в районе нынешней Кучи. Знаменитая Пещера тысячи будд, расположенная в районе Аксу на юге Синьцзяна, была вырублена именно в эти времена. С V — по VII век в Синьцзяне часты были военные столкновения, экономика пришла в некоторый упадок, и влияние буддизма пошло на спад, о чем свидетельствовал монах Сюаньчжуан, побывавший в этот период в здешних местах.

Единственной религией, проникшей на территорию Синьцзяна из районов Центральной Азии, является даосизм, который появился здесь около V века и был распространен в основном в Хами и Турфане. Даосизм в процессе распространения и развития, для того чтобы закрепиться среди восточнотуркестанского населения, вобрал в себя немало буддийского содержания и приобрел в этих краях особую специфику.

Примерно в VI веке в Синьцзяне появилось манихейство и несторианство (напомню — ответвление христианства, утверждающее человеческую сущность Христа). Манихейство завезли сюда согдийские купцы из Средней Азии. Они осели на Алтае, в Турфане, Лобноре и других районах и образовали свои общины. Уйгуры, после их переселения в Синьцзян в середине IX века, восприняли манихейство, и оно даже стало главенствующей религией в Уйгурском каганате, однако будучи деструктивным религиозным верованием, не смогло надолго закрепиться среди населения. Вместе с манихейством в Синьцзян пришло и несторианство, называемое в Китае «цзинцзяо». Первое время несторианство распространялось в районе Турфана.

Сначала правления династии Западная Ляо (с 1124 г.), а в особенности в период правления династии Юань (до 1368 г.) несторианство занимало весьма серьезные позиции в Синьцзяне. Известно, что моголы весьма благоволили к этому христианскому течению. В те времена Кашгар, к примеру, являлся одним из несторианских районов. Марко Поло в свое время сообщал о наличии в Синьцзяне несторианских соборов и несториан в районах Кашгара, Еркана, Хотана, Луньтая, Или, Турфана и Хами. В этот период множество уйгуров исповедовали христианство несторианского толка. После падения династии Юань христианство в здешних местах постепенно пришло в упадок.

Следует отметить, что процесс проникновения христианства в Центральную Азию начался сразу после распятия Иисуса Христа. Уже святой апостол Фома проповедовал здесь Евангелие по пути в «страны индийские», подтверждением этому может служить тот факт, что индийские общины до новейших времен называли себя «христианами апостола Фомы». Очень интересен и тот факт, что в государстве гуннов-эфталитов, а оно охватывало в V–VI веках едва ли не всю Центральную Азию, христианство было объявлено даже государственной религией. Так, идеологическим основанием для союза эфталитов и армян в борьбе с зороастрийской Персией служило именно единство веры. Христианство, однако, не стало в этом случае общенародной религией и мирно уживалось с буддизмом, огнепоклонничеством и племенными культами.

В Центральной Азии действовали следующие митрополии: Мервская (кафедральный центр в Мерве, современный г. Мары, Туркменистан); Самаркандская, объединявшая общины Маверонахра (междуречье Амударьи и Сырдарьи, современный Узбекистан); Винкердская (центр в Винкерде, ныне городище на границе Ташкентской и Сырдарьинской областей); Невакетская (центр в Невакете, который был одной из столиц Тюркского каганата, в данный момент — это городище близ поселка Красная Речка в Кыргызстане). Невакетская митрополия объединяла общины Семиречья (современный Кыргызстан и Западный Казахстан). В XI веке Невакетская митрополия простирала свое влияние на громадную территорию нынешнего Казахстана, земель Восточного Туркестана и отдельных районов Сибири. Здешний церковный иерарх носил титул митрополита Невакетского и Кашгарского (по городу Кашгару в Восточном Туркестане, бывшему столицей государства кара-киданей).

Появление ислама в начале X века в Синьцзяне связано с политикой династии Караханидов, которая в середине IX века создала на территории Средней Азии и Синьцзяна, где проживали тюркоязычные национальности, свое государство. Караханиды провозгласили ислам на этих территориях господствующей религией и развязали против буддийского государства Юйтянь «священную войну». В результате Юйтянь пал, и сюда пришел ислам. Династия Караханидов на этом не остановилась и объявила войну уйгурам Гаочана, которая закончилась для нее поражением.

В начале XIII века Синьцзян вошел в состав улуса Чагатая, а в 1346 году правитель улуса Туглук Тимур принял ислам, став здесь первым могольским ханом-мусульманином. Затем последовал процесс «исламизации» Синьцзяна, зачастую насильственными методами, и к началу XVI века Турфан и Хами вошли в сферу влияния этой религии.

В конечном итоге мусульманство стало на территории Восточного Туркестана главенствующей религией. Буддизм и даосизм потеряли свое влияние, а зороастризм, манихейство и несторианство исчезли совсем. Между тем со времени начала правления династии Мин (1368–1644) в Синьцзяне приобрел весомое значение тибетский ламаизм (форма буддизма), а с приходом к власти династии Цин (1644–1911) буддизм и даосизм снова обрели здесь своих сторонников, возродив свойственную для Синьцзяна обстановку веротерпимости.

Что следует отметить в отношениях китайского государства и Синьцзяна? Можно ли утверждать, что ханьцы, как титульная нация империи, как-то по-особому агрессивны по отношению к народам, живущим по окраинам Китая? Вовсе нет. Посмотрите сами. Периоды протектората собственно ханьского Китая над Синьцзяном могут быть отнесены к временам династии Тан и к нынешним временам. К примеру, в период могольского (т. е. явно иноземного) владычества Синьцзян находился на привилегированном положении в империи. Мины, коих можно считать за ханьскую династию (впрочем Цины считали Минов юаньским домом — «Мины были юаньским народом»[#26]) относились к Синьцзяну вполне индифферентно. Затем ханьцы вновь, уже на 300 лет, оказываются под пятой маньчжурского, фактически иноземного владычества, и покорение Синьцзяна в это время нельзя отнести на счет ханьской агрессии. Тем не менее следует признать, что стремление Китая прибрать Западный край к рукам вполне очевидно на протяжении всей его истории. Чем могло быть вызвано это стремление?

Несомненно, вне зависимости от того, кто управлял Китаем, сами ханьцы или иноземные завоеватели, те же моголы или маньчжуры, стремление китайской политики овладеть Синьцзяном имело место и зависело прежде всего от состояния самого Срединного государства. При общей нестабильности государства Западный край выходил из-под контроля, при усилении — подпадал под протекторат центральных властей. Таким образом, Синьцзян во всех отношениях представляется как типичный лимитроф, вроде прибалтийских государств в их связи с Россией.

Посмотрим как решался вопрос о Присоединении Таримской низменности и Джунгарии во времена династии Цин. Данному вопросу посвящено замечательное исследование Д. В. Дубровской «Судьба Синцзяна».[#27] Не стану приводить все ее рассуждения и доводы, но прошу обратить внимание на следующие:

«…когда Синьцзян находился под контролем маньчжуров, им требовалось меньшее количество солдат для поддержания „естественной“ границы по Памиру, немногочисленные горные проходы которого, в случае необходимости, несомненно, было гораздо более просто оборонять, чем защищать непосредственно внутренний Китай». И далее:

«Дальнейшая логика приверженцев идеи обладания Синьцзяном проста: если из-за невыгодной географической позиции обороны надо было увеличивать общее количество солдат, то пропорционально увеличивалась сама цена национальной обороны. Это объясняет тот факт, что Цяньлун смог демобилизовать часть своей армии после того, как были завоеваны Джунгария и Восточный Туркестан и появилась возможность экономить деньги на содержании войск. Это было особенно выгодно, т. к. богатый южный Синьцзян мог взять на себя значительную часть расходов по обеспечению армии и гарнизонов».

Вэй Юань (1803–1861 гг.), один из наиболее известных историков цинского периода, считал, что во всех отношениях будет выгоднее охранять границу к западу от Синьцзяна, вместо того, чтобы, отказавшись от этих земель, приблизить ее к Пекину. «Вэй Юань ощущал нестабильность положения Китая в Синьцзяне, он отдавал себе отчет в русско-английском противостоянии в Центральной Азии и предполагал, что Британские политики опасались Российского проникновения в Афганистан и северо-западную Индию. Позиция русских представлялась ему идеальной, чтобы потеснить „Владычицу морей“ в этой части света».[#28]

Таким образом, переселение китайцев-хань в Синьцзян с 1949 года и по наше время связано, скорее всего, не со стремлением решить некоторые демографические проблемы «стержневого народа», а со стремлением увеличить политическую устойчивость в этом важнейшем геостратегическом регионе. Если же читатель придерживается иного мнения, то пусть попробует ответить — каким образом увеличение численности ханьцев в Синьцзяне с 200 тыс. в 1949 году до 7,5 млн. человек в 2000 году (т. е. за 50 лет!) помогло решить китайскую демографическую проблему, притом что в настоящее время население в этой стране насчитывает более 1,3 млрд.? Безусловно, Западный край богат полезными ископаемыми, в частности, нефтью, однако во времена, предшествующие XX веку, нефть не играла никакой особой роли в экономике, тем более в середине XVIII века, тогда как стремление китайской империи, управляемой хотя бы и моголами, к контролю над Синьцзяном было всегда.

Сегодняшняя политическая ситуация в Синьцзяне неоднозначна. Уйгуры, которые до провозглашения КНР составляли этническое большинство в данном регионе, ныне составляют едва ли половину его населения. Увеличение доли представителей ханьского этноса в СУАР вызвало сильную национальную реакцию с уйгурской стороны: распространение сепаратистских настроений, межэтнические столкновения на бытовом уровне, а также всплеск терроризма.

На территории СУАР действует до 27 уйгурских сепаратистских террористических групп (информация, естественно, весьма приблизительная). Крупнейшими из них являются (или являлись) следующие: «Искра Родины» — специализируется на покушениях и похищении оружия. «Лобнорские тигры» — действует в районе полигона Лобнор, добивается прекращения испытаний ядерного оружия. Кроме того, в СУАР действует «Объединенный национальный революционный фронт Восточного Туркестана», который отстаивает идею создания независимого государства уйгуров. Создана эта организация в 1993 году, на базе «Национального революционного фронта Восточного Туркестана», с 1984 действовавшего политическими методами.

Дополнительными проблемами, вызывающими напряженность в Синьцзяне, являются бедность населения, слаборазвитая система здравоохранения и образования, отсутствие коммуникационной инфраструктуры и др. Весьма печальную роль сыграли эксцессы политики ограничения рождаемости, которую власти КНР проводят не только в отношении ханьского населения, но и в отношении уйгурского.

Нельзя сказать, что правительство КНР не понимает значимости данных вопросов. Оно вложило и вкладывает значительные деньги в экономику СУАР с начала 1990-х гг. Однако ожидаемого повышения уровня жизни не произошло. По крайней мере так считает Александр Кардыбаев в статье «Многомиллионное меньшинство», которая посвящена проблемам уйгуров в КНР. Для полноценного развития региона требуется определенное согласие уйгурского народа на сотрудничество с властями КНР, а оно, увы, дается с трудом.

А. Кардыбаев сообщает также: «Ситуация для Китая осложняется тем, что активизация уйгурского сопротивления происходит в месте, крайне важном в стратегическом отношении для КНР. Речь идет о регионе, где расположен атомный полигон в Лобноре, космодром и предполагаемые гигантские запасы нефти — стратегический энергетический резерв Китая. Окружение КНР базами США с северо-запада, то есть со стороны Средней Азии после разгрома талибов в Афганистане, вполне может привести к желанию американцев разыграть „уйгурскую карту“ против Китая».

Нет сомнения, что в случае острой необходимости данную «уйгурскую карту» могут разыграть не только США.

Итак. Синьцзян-Уйгурский Автономный район (СУАР) выглядит в конструкции китайского государства как типичный лимитроф, который в расовом, культурном и в религиозном отношении исторически слабо связан с метрополией, т. е. с чайнахартом. Географически СУАР также отделен от Центрального Китая и связан с ним только узкой полосой Хэсийского коридора. Если посмотреть на карту китайских провинций, то этот коридор ясно обнаруживается в очертаниях провинции Ганьсу.

Коридор Хэси, он же Ганьсуйский коридор, представляет из себя цепь котловин длиной около 1000 км у северного подножия Наньшаня и граничит на севере с пустыней Гоби. Ширина его весьма небольшая, до 100 км, высота составляет 800–1500 м. В ландшафте преобладают пустынные участки — солончаки, такыры и песчаные массивы. Часты здесь песчаные бури и ураганы. Вдоль Хэсийского коридора издревле проходил Великий шелковый путь, начинавшийся в районе Сианя и следовавший затем в Среднюю Азию.

Если Синьцзян является лимитрофом, то уже провинция Ганьсу и Нинся-Хуэйский АР [#29], расположенные на северо-западном направлении от чайнахарта, выглядят как защитные элементы (зоны прямого протектората) ханьских областей Китая, хотя и населенные некоторым количеством малых народностей, тем не менее неразрывно связанные с чайнахартом.

В 1990 году в провинции Ганьсу проживало 20,515 млн. ханьцев — (91,7 % от общего числа населения в Ганьсу). Численность национальных меньшинств составила 1,856 млн. человек (8,3 %), среди них хуэйцы, тибетцы, дунсяны, туцзяне, маньчжуры, уйгуры, баоаньцы, монголы, салары, казахи и т. д.

Что же касается Нинся-Хуэйского АР, то, по данным переписи 2000 года, из 5,61 млн. его населения, ханьцы составляли 3,68 млн. человек (65,5 %), а титульная национальность района, хуэй (дунгане) — 1,90 млн. (33,9 %). Дунгане (кит. Min zu, самоназвание Hui zu) считаются одним из 55 официально признанных национальных меньшинств КНР, между тем их главное отличие от ханьцев состоит не в наличии особого языка (они разговаривают на тех же диалектах, что и ханьцы), а в том, что они в течение многих веков исповедовали ислам (ханафитского толка). Соответственно культура дунган многим отличается от ханьской. Дунгане КНР проживают не только в Нинся-Хуэйском АР, здесь живет только небольшая их часть, но распространены практически по всему Северному Китаю, от Синьцзяна до Пекина и Ляонина.

История происхождения дунган начинается с VII в., когда некоторые арабские и персидские купцы, занимавшиеся в Китае торговлей, стали оседать в Гуанчжоу, Цюаньчжоу и других юго-восточных приморских регионах, но в основном формирование дунганского этноса произошло в начале XIII в. с заселением северо-западных регионов Китая среднеазиатами, персами и арабами, которые постепенно слились с местными ханьцами, монголами и др.

В провинции Ганьсу расположено большое количество — памятников собственно китайской истории. В связи с этим стоит упомянуть о некоторых темных деяниях, совершенных в начале XX века, когда Китай находился в весьма плачевном состоянии, да еще под контролем западных держав. (Россия тоже приложила к этому свою руку). Сайт «Проект Абирус» (http://abirus.ru) И. В. Мажарова (впрочем, данная информация помещена и на китайских русскоязычных сайтах) сообщает, в связи с историей провинции Ганьсу, весьма любопытную информацию. В 1900 году гроты Могао (одно из известнейших достояний китайской культуры), расположенные в Дуньхуане, оказались в центре внимания. Даосский монах Ван Юаньлу обнаружил в пещере № 17 тайную библиотеку, где хранилось более 50 000 (!) древних документов. Тексты были написаны на различных языках: китайском, древнесирийском, и в том числе на языках народов Центральной Азии, некоторые из которых считаются вымершими. Естественно, что вскоре сюда подтянулись искатели золота и антиквариата. Сайт утверждает, что «множество древних манускриптов попало в руки русских». Кроме того, «в 1907 году британец Аурель Штейн вывез отсюда 24 ящика с манускриптами и 5 ящиков с картинами, украшениями и другими предметами изобразительного искусства. В общем, насчитывается 13 300 предметов, большинство из которых сейчас выставлено в Британском музее. В 1908 году француз Поль Пеллиот (известнейший, кстати, ученый. — К. П.) тайно вывез из Китая во Францию 6000 томов писаний. Еще 900 манускриптов оказалось в руках японцев. По оценкам специалистов, около 80 % документов и других реликвий было вывезено за границу».

Меня весьма интересуют документы, попавшие «в руки русских». Интересно, что если о том, сколько и чего вывезли французы, британцы и японцы известно, то о попавших в таинственные «русские руки» древностях подробностей не сообщается. Возможно, не попало ничего, и мы имеем дело со злостными выдумками, возможно, какие-то основания для подобных утверждений есть. Увы, все скрыто мраком тайны. Но вот что привлекает внимание. Наши ученые все время жалуются на скудость источниковой базы по древней истории. Может, лучше не жаловаться, а посмотреть по «кремлевским подвалам», вдруг что-нибудь да обнаружится?

[#26] См.: Кюнер И. В. Китайские известия… 1961, с. 259.

[#27] Дубровская Д. В. Судьба Синцзяна. М.: ИВ РАН, 1998.

[#28] Там же.

[#29] Вообще-то термин «Нинся-Хуэйский» фонетически более корректно записывать без буквы «э», а национальность «хуэй» (дунгане, китайские мусульмане) так же именовать соответствующим образом, однако вследствие неблагозвучности получаемого термина его обычно несколько искажают.

Рекламная пауза

• • •