Тепло ташкентской осени привез в Астану известный художник, заслуженный деятель искусств Узбекистана Медат Кагаров. В галерее «Шежире» выставлены его живописные полотна, объединенные темой «Малый шелковый путь».

         В первый день работы выставки посетители галереи ощутили себя гостями многолюдного, шумного и яркого Ташкента: Медат и его супруга Инна, тоже художница, встречали всех в восточных расшитых халатах, угощали дынями, халвой и другими сладостями. Так положено на Востоке.

         Медат, уйгур по национальности, родился в Алматы, но после окончания Московского высшего художественно-промышленного училища по распределению поехал в Ташкент. Думал, что едет на три года, а живет там уже 37 лет.

         Многие годы Кагаров посвятил миниатюрной графике, но, когда в 1991 году он посетил древний уйгурский город Турфан, что находится в Китае, в его творчестве наступил переломный момент.

         — Меня потрясли росписи на храмовых стенах, — говорит художник. — Казалось, что мастера только вчера нанесли их кистью. Поразило цветовое богатство, не утратившее с годами своей сочности и яркости. Что потом произошло со мной? Думаю, что во мне заговорила память предков, и я стал больше работать с цветом, иначе выписывать образы.

         ...Гибкая, как серна, девушка зачерпнула воды в колодце, а подоспевший всадник как будто собирается попросить напиться из ее кувшина... Это «Встречи у колодца» — картина, напоминающая сюжеты из «Лейли и Меджнуна».

         А вот золотая осень в образе девушки, держащей на подносе плоды граната — щедрого восточного дерева.

         В какие одежды облачается горе? Конечно, в темные. В страхе бежит человек от мчащегося вслед черного верблюда. «Весть» — пожалуй, единственная картина, омрачающая на мгновение настроение зрителя. Но ведь без печали не познается радость.

         «Забытые мелодии», «Маскарад», «Тихая беседа»... Художник предлагает вместе с ним поразмышлять над бренностью мира, в котором мы живем, над ценностями — ложными и настоящими, которыми человек окружил себя. Поэтому его картины не «спешат» рассказать зрителям все сразу, а приглашают задержаться возле них подольше.

         По молодости ему приходилось не раз писать по заказу портреты временщиков, желавших увековечить себя, постановочные сюжеты о битвах за урожай на безбрежных хлопковых полях. Теперь и времена изменились, и мудрость пришла. Художник, считает наш гость, должен иметь ясные мысли и чистую душу. На одной из его работ изображено кладбище суфиев, которое он видел под Бухарой: высоченные шесты над могилами увенчаны знаками в виде открытых ладоней.

         — Это означает, что человек ушел из мира с чистой рукой, — говорит Медат. — Он ничего с собой не взял, оставив все людям. По этому закону и нужно жить.