Обычно представители СМИ встречаются с художниками на персональных или сборных выставках в галереях и музеях. Далеко не каждый виртуоз изобразительного искусства согласится впустить журналиста даже в свою мастерскую, не то что в дом. Но вот истинно восточный мастер кисти заслуженный деятель Казахстана Ахмет Ахат верен и законам восточного гостеприимства.

         В его большой мастерской всего понемногу: красок, глины, ниток, палитр, кисточек, мебели, даже универсальный тренажер имеется. Но в первую очередь в глаза бросается ткацкий станок. Ахат еще и замечательный мастер гобелена. Однако сам он за станок не садится, времени не хватает. Его дело - придумать сюжет, сделать эскиз, подобрать цвета. А уж непосредственно техническая сторона ложится на его учениц. Сейчас в работе очень "теплый" по колориту гобелен с изображением Солярного божества (наскальные рисунки - последняя страсть Ахмета). На одно такое произведение размером метр на метр уходит около трех недель. Одним из самых симпатичных своих творений в этом жанре художник считает гобелен "Джейраны". "Только я их продал, к сожалению. Лучше такие вещи не продавать, ведь повториться невозможно", - вздохнул он.
         В прошлом году Ахат в основном отдавал предпочтение керамике. Сколько кашпо, кувшинов создал - не счесть. Чтобы поднатореть и в этом искусстве, он специально поехал в Узбекистан, в маленький городок Гиждуван. Это очень старое поселение с древними традициями, в котором живет сразу несколько поколений керамистов.
         - Алишер, мастер, у которого я жил, каждый год ездит в Японию - там, как известно, культ керамического искусства, - рассказывает Ахмет. - Какие у него огромные мастерские, насколько сочные красители! Я был просто поражен. Кстати, я не был там единственным иностранцем, к нему многие стремятся попасть. Помню, вначале он даже сердился на меня. Дело в том, что я непременно должен поспать до девяти-десяти часов утра, потом позавтракать и только после этого можно начинать работать. А он встает в семь часов, сразу принимается за дело сам, еще и других заставляет. Первые два дня я никак не мог привыкнуть к режиму, и он стал нервничать: "Так у тебя ничего не получится, уедешь ни с чем". Мне удалось его успокоить, и в итоге я по-прежнему продолжал спать до десяти, а работать по ночам. Конечно, не все удавалось сразу, но постепенно я и эту науку освоил. Алишер все удивлялся тому, что я свой живописный стиль перенес и на керамические изделия. Для меня в тот момент плоский кусок глины заменял холст, а керамические краски - гуашь. В итоге я через десять дней уехал от него с несколькими ящиками работ. Две я оставил себе на память, а остальные продал.
         Навыки, полученные в Узбекистане, Ахмет развивает и укрепляет дома, хотя здесь существуют определенные сложности. Печи под рукой нет, приходится делать заготовки и ехать с ними в Капчагай - там есть большие производственные печи. Керамикой мастер занимается в основном летом, зимой очень уж хлопотно, очищенную глину тоже достать неоткуда. Интересно, что его керамические панно издали похожи на картины, даже представить невозможно, что они сделаны из твердого материала. Узоры нигде не повторяются, но ясно одно - это почерк Ахмета Ахата, национальный, подлинно восточный. "Почерк у художника всегда должен быть узнаваем. Я не люблю "распыляться", - говорит он.
         "А вот моя главная керамическая работа", - Ахмет подходит к шикарному камину. До потолка возвышается изображение хатанского принца. "Взяли да приклеили его к стене. Камин получился замечательный. Так приятно зимой сидеть возле него, думать…" - любуется творением своих рук художник. Еще один предмет для гордости - "буддийская" картина "Два музыканта", созданная десять лет назад. Такие вот фрески художник раньше делал часто, поскольку очень увлекался буддизмом и даже изучал его основы и наследие в Китае. Тогда, в девяностых годах, на его полотнах преобладали все оттенки красного. Теперь же совсем другая ситуация. Несколько лет назад Ахмет Ахат "влюбился" в наскальные рисунки. Художник объясняет вспыхнувшую искру просто: поиски, дескать. История народов, их уклад жизни - все это как в зеркале отражается в петроглифах. Сейчас живописец озабочен созданием серии работ под названием "Золотой период". Название вполне оправдывает себя - Ахат пристрастился к желтому и оранжевому цветам. Благодаря их свойствам и его искусству, при просмотре картин пронизывает ощущение тепла, которое согревает все вокруг, и света, который все освещает. Ахмет Ахат следует "наскальному" стилю во всех жанрах, но при этом не исключает возможность заняться чем­нибудь новеньким.
         - В последнее время меня одолевали дела и заботы, - говорит художник. - Сложность для меня представляют организационные вопросы, менеджмент, маркетинг. Нужно следить за своими галереями. А вот когда я собственно пишу картины, я отдыхаю, успокаиваюсь. Вот, смотрите, сколько у меня литературы. "Петроглифы Сарыарки", "Гравюры на скалах". Я уже, наверное, и сам могу книгу написать и проиллюстрировать (смеется). Петроглифы рисую буквально с закрытыми глазами. Однако я не говорю, что все у меня выходит замечательно. Десять работ напишешь, из них хороших две­три - по колориту, по сюжету… Когда много работаешь, количество переходит в качество. Это, кстати, для меня просто потребность - каждый день создавать картину, а то и не одну. Зимой, правда, неудобно - сохнут очень долго. Вот летом - другое дело. Вообще же не только произведения, созданные руками Ахмета Ахата, "пропитаны" Востоком. Им наполнен весь его дом. Подушки, тапочки, ковры, вазы, даже вполне современная мебель - и та стилизована. "Ну не могу я быть европейцем", - признается Ахмет. Почетное место занимает уйгурский равап - музыкальный инструмент очень тонкой работы. Ахат его приобрел в Кашгаре, только, к сожалению, пока не научился играть. Чего не хватает в коллекции восточных атрибутов, так это какого-нибудь животного. "Не знаю даже, кого можно завести, - смеется художник. - Ишака, что ли? Специально транспортировать из Кашгара? Надо всерьез об этом подумать". Подумать действительно стоит, ведь потом можно будет рисовать прямо с натуры!