Любое государство в истории человечества имело в основе своей структуры какую-либо идеологию, выраженную, как правило, в государственной религии. И жизнеспособность, долговечность и устойчивость государства напрямую зависит от ее состоятельности, способности противостоять чужим идеям и умения консолидировать народ перед лицом внешней угрозы.
         Далеко не все религии отвечают этим требованиям. Часто отрицательные стороны идеологии проявляются только спустя длительное время. Но наиболее опасны в этом плане для государств, для народов те религии, которые были заимствованы, усвоены от соседей, а не вызрели, сформировались сами в недрах народа, этноса. Проблема здесь в том, что происходит механическое копирование, слепой перенос, без учета этнокультурных особенностей новых прозелитов. То, что на родине религии хорошо, для другого народа может оказаться смертельно и погубить все, и государство, и народ.
         Манихейство в этом случае наиболее характерно. Для иллюстрации можно рассмотреть судьбу уйгуров, Уйгурского ханства.

         Цитата. "Уйгуры, или токуз-огузы, объединив вокруг себя остатки рассыпавшейся конфедерации племен, сокрушили в 745 г. Тюркский каганат, разбили своих бывших союзников: басмалов и карлуков и основали в 747 г. собственный каганат, продержавшийся до 840 г., то есть меньше ста лет.
         За это небольшое время уйгуры спасли династию Тан, подавив солдатское восстание пограничных войск в 763 г. и остановив тибетскую агрессию в "Западный Край" (бассейн реки Тарим), подчинили соседних киданей и кыргызов и построили роскошный город - Каракорум, ставший резиденцией хана. Каждые три года только в Минусинскую котловину приходил караван арабских купцов из 20-24 верблюдов, нагруженных узорчатыми тканями. "Страна диких нравов... превратилась в страну стремления к добрым делам", - писал манихейский миссионер IX в.
         Границы Уйгурии были уже границ Тюркского каганата, но благодаря удачным походам хана Моянчура (745-759 гг.) она оказалась в исключительно благоприятных условиях и не имела сильных врагов вокруг себя. На западе с 766 г. усилились карлуки, но они сосредоточили все свое внимание на юго-западе и не переходили естественной границы - Тарбагатая. На юге лежал в развалинах униженный Китай. Император признал за Моянчуром ханский титул, то есть равенство Уйгурии и Китая, и уйгуры получали замаскированную дань. Тибет был не опасен - все силы он отдавал на войну с заклятым своим врагом - Китаем.
         И тут мы наталкиваемся на трудность, пока еще никем не отмеченную.
         В поединке Китая с Тибетом Уйгурия была в самом выгодном положении: она решала судьбу успеха на каждом этапе войны. А ведь война шла за контроль над великим караванным путем, то есть за пошлины, уплачиваемые купцами, возившими шелк из Китая в Европу.
         Поскольку самый удобный маршрут караванного пути шел от Дуньхуана, через Хами в Турфан, Джунгарию и оттуда в Хазарию, уйгурам перепадала изрядная часть пошлины. Поэтому Уйгурия богатела. Кроме того, подчинив енисейских кыргызов, уйгуры взимали с них подать мехами, и сами могли продавать соболей, стоивших не меньше шелка.
         В VIII-IX вв. степная зона Евразии была обильно увлажнена. Скоту угрожала не засуха, а слишком глубокий снег, разгрести который овцам было не под силу. Но выпадал он не часто. Короче, УЙГУРИЯ ПЕРЕД СВОИМ КОНЦОМ НАХОДИЛАСЬ В САМЫХ ЛУЧШИХ УСЛОВИЯХ.
         Так почему же в 840 г. один заговорщик при помощи тюрок-шато убил хана, а другой - изменник - привел отряд кыргызов и отдал на разорение столицу своей родины? Почему в обоих случаях были призваны иноплеменники? И почему не реагировали на это сами уйгуры? Источники на эти вопросы не отвечают, историки их обходят… Трагедия 840-848 гг. - явление недооцененное во всемирной истории… Жаль, потому что разгром Каракорума в 840 г. событие такого же масштаба, как падение Константинополя в 1453 г., а уйгуры по талантам, восприимчивости, героизму не уступали византийцам эпохи Палеологов.
         В VIII в. уже никто из степняков не хотел воевать, иначе как ради защиты своих юрт и кочевий от соседей. Племена устали от потрясений, произведенных тюрками, и хотели наслаждаться безмятежным покоем. "Уйгурия вела свои войны необыкновенно вяло, ограничиваясь пограничными стычками". Кидани подчинились уйгурам добровольно; кыргызы - ненадолго, да и отплатили за это подчинение с лихвой. В этой политической бездеятельности сказалась психология народа, стремившегося не столько к порабощению соседей, сколько к обеспечиванию собственной свободы. Это отмечено китайским дипломатом, сказавшим тибетскому полководцу: "Мы уважаем это государство за то, что оно свято блюдет договоры и не покушается на не принадлежащие ему земли".
         В Уйгурском степном ханстве стало мало искренних жертвенных людей, способных сплотиться вокруг хана, но их было достаточно для оппозиции правительству и возбуждению племен к отпадению. Честолюбивые претенденты в борьбе между собой привлекали иноземцев, а в племенах наряду с вольнолюбивыми богатырями, которых становилось все меньше и меньше, умножались люди, склонные к праздности. Это и есть снижение пассионарного напряжения, ведущее этническую систему к последней фазе - обскурации. Тогда этнос разваливается на части и никто уже не в силах остановить этот необратимый процесс.
         … В середине VIII в. пассионарность у уйгуров была высока. Арабский историк Кудама сообщает, что десять токуз-огузов могли справиться с сотней карлуков. Такие богатыри, даже будучи малочисленны, поднимали воинский дух тех пастухов, "силами которых тюркюты геройствовали в пустынях севера"… Прошло полвека. Победы продолжались, но при численном перевесе, и сопровождались жуткими экзекуциями. Побежденных убивали, а союзников грабили до нитки…
         В условиях материального благополучия и покоя отбор перестает действовать и процент субпассионариев увеличивается. Справиться с ними не могут самые талантливые воеводы, Дисциплина в армии становится мечтой, грабеж - повседневным занятием. Стойкость в бою сменяется дезертирством, а сдача в плен рассматривается как удачный уход от опасности. Тогда победы сменяются поражениями, как и случилось в Уйгурии после страшного 840 г…
         Непонятно, как могли уйгуры пропустить кыргызов из Минусинской степи до Орхона, не дав им встречного боя?! Ведь до этого войска одерживали только победы.
         После разгрома Каракорума энергичный Уге-тегин пытался возглавить сопротивление, но его ратники, вместо того чтобы пойти в контрнаступление на кыргызов, разбегались, и ему пришлось уйти на юг от Гоби. На берегах Хуанхэ отступившим через пустыню воинам пришлось добывать пропитание грабежом селений, пограничных китайцев и юрт собственных союзников: татабов, татар и киданей. Те поднялись против грабителей, и уйгуры гибли от их рук. К 843 г. Уге, пытавшийся скрыться у татар, был выдан китайцам и казнен, а его ратники рассеялись.
         Уйгуры этого поколения предпочитали не сражаться, а сдаваться китайцам. Те принимали уйгуров, но лишали сдавшихся всех прав, даже свободы передвижения и вступления в браки с соплеменницами. Уйгурские девушки были обязаны до тридцати лет быть наложницами китайцев и, только отбыв этот срок и воспитав нескольких детей, получали право на брак с уйгурами. Не удивительно, что в Х в. уйгуров, как этноса, не стало.
         … Но уйгуры, как этнос, исчезли, а ожесточение противников достигло такого накала, что даже голодных беглецов, скрывавшихся в лесах и горах Маньчжурии, вылавливали специально и никого не оставляли в живых. Значит, был еще один фактор, который ускорил развал этнической системы.
         Обскурация - возраст, опасный для этноса не только по причине естественно наступающей старости, делающей этнос нерезистентным и бессильным, но и потому, что при резком снижении пассионарности, находясь в окружении чуждых суперэтнических систем, - культурное влияние соседей порождает этнические контакты, ведущие к образованию химер и жизнеотрицающих антисистем.
         Прогрессирующее внутреннее разложение в Уйгурском ханстве было очевидно для современников. Поэтому уйгуры и их подданные стали искать психологическую доминанту, которая бы объединила остатки пассионариев, способных поддержать государство.
         И тут у кочевников Великой степи в VIII в. был богатый выбор. Китайские учения: даосизм, конфуцианство и даже чан - созерцательный буддизм, - кочевниками не усваивались. Ислам был религией их врагов арабов. Культ Митры - бон - в это время переживал жестокие гонения в Тибете и отнюдь не отвечал настроениям уйгуров. Это была воинственная религия, мироощущение богатырей, а не пастухов, переходящих к оседлости. Зато христианство и манихейство понравились миролюбивым степнякам, хотя и были в непримиримой вражде. И эта вражда повлекла за собой трагедию.
         Обычно обмен идеями считается благом, но это далеко не всегда. Иногда сочетаются концепции, которые взаимно аннигилируются, и такие коллизии иной раз - губительны, так как неизбежно воздействуют на стереотип поведения.
         Идеологические воздействия иного этноса на неподготовленных неофитов действуют подобно вирусным инфекциям, наркотикам, массовому алкоголизму. То, что на родине рассматривается как обратимое и несущественное отклонение от нормы, губит целые этносы, неподготовленные к сопротивлению завлекательным, опьяняющим идеям. К числу таких принадлежали гностицизм и его персидская ветвь - манихейство…
         … Восточные гностики (Саторнил, потом Мани) считали, что есть два равноправных "царства" - мрака и света. Мир - пограничная зона, где частицы света и мрака смешаны, вследствие чего возникает телесная жизнь, т.н. страдание. Отделение частиц света, духовных элементов человека, от материи, как косной, так и живой, будет освобождением и желанным концом мира. Царство мрака окажется в изоляции, но существовать не перестанет.
         Напомним, что, в отличие от гностицизма, манихейство - не вариант христианской ереси, а самостоятельная религия, противоположная христианству. Гностические учения выступали одновременно против иудаизма и против церковного христианства, так как в их представлении метафизическим Злом был материальный мир и его Создатель. До тех пор, пока сложные философемы были только поэзией понятий, они были просто занимательными. Но как только идея профанировалась в мироощущении массы, она становилась убийственной и для культуры, и для беззащитной биосферы. Ведь и та и другая были объявлены злым творением Демиурга и, следовательно, подлежали уничтожению. К счастью, гностики были последовательны и не делали для собственных тел исключения, поскольку те были тоже материальны, поэтому они запрещали брак, но допускали оргии, изнуряющие плоть. В результате они исчезли, не успев причинить окружающей среде большого вреда. Но манихеи поступали совсем иначе.
         … Манихеи, преследуемые мусульманской инквизицией, искали убежище на востоке. Китайцы отнеслись к манихейской проповеди крайне враждебно, но уйгурский хан в 766 г. пригласил манихейского законоучителя к себе и дал ему слово для изложения своего учения.
         "Речи его лились, как спущенная река, потому он смог открыть истинное учение у уйгуров". Манихеи сумели поссорить уйгуров со всеми соседями: китайцами-конфуцианцами, кыргызами-шаманистами, христианами, мусульманами и даже буддистами, утверждая, что "неверующие по незнанию называли черта "Буддой". Они ввели обязательные постные дни, когда запрещалось вкушать не только мясо, но даже молоко. Уйгурским пастухам и охотникам пришлось заводить огороды, чтобы не умереть с голоду. При этом надо учесть, что проповедь "религии света", как манихеи называли свою веру, ограничивалась знатными, ибо "как люди высшие действуют, тому низшие подражают".
         Манихейская непримиримость привела Уйгурию к гибели. Уйгурское ханство было конфедерацией шести племен с собственными вождями, и давление правящей кучки на народ не могло быть значительным. Племенные беги зависели от родовичей, которые издавна исповедовал теистический культу Тенгри - Неба. Они нуждались в вере в Бога, потому что только он мог помогать кочевникам против злых духов ночной степи: яка и ычкака, чулмусов и албастов. А манихейство - система атеистическая, хотя и мистическая.
         Бог в космогонии манихейства отсутствует. Его место занимают две стихии: Света и беснующегося Мрака. Мрак сам по себе нематериален, но однажды его скопления случайно подкрались к области Света и попытались в нее вторгнуться. Против них вышел Первочеловек, но они облекли его световое тело, растерзали на части, и мучают их: это Сочетание света, заключенного во мраке, и есть материальный мир. Задачу свою манихеи видят в освобождении пленных частиц света из оков материи. Достигается оно не через смерть, ибо манихеи признают переселение душ, а через отвращение к жизни и всему телесному, материальному, в том числе к искусству, ибо вещи сделаны из материи.
         Таким образом, у манихеев мир - не творение, заслуживающее любви, а результат катастрофы и подлежит уничтожению. Это учение - весьма последовательно, и именно поэтому оно вызывало отвращение всюду, где проповедовалось: в Риме, Иране, Китае. Римлян шокировала нетерпимость манихеев и их заумная натурфилософия, претендовавшая на то, чтобы вносить поправки в естествознание, в то время достаточно совершенное (т.е. воинствующее невежество); персов и арабов - безбожие и ложь, не только разрешенная, но и прямо предписанная манихейским "верным" как средство борьбы с материей: китайцев - запрещение семьи и изнурение плоти путем аскезы и коллективного разврата, чтобы вызвать в себе отвращение к жизни: буддистов - жестокость по отношению, к людям и животным, которых манихеи считали "злыми", т.е. несогласными с их учением. Только уйгуры приняли манихейство как государственную религию. И тогда в Великой степи впервые начались гонения за религиозные взгляды.
         Принятие уйгурами манихейства не было предопределено судьбой. Нет, это только историческая случайность. В Уйгурии была и христианская община. Троица, которой поклоняются все христиане, по-уйгурски называлась "Учыдук", буквально - "Три святыни". Но во время межплеменной войны 752 г. эта община оказалась союзницей басмалов и тюргешей, которые были разбиты. Манихейская же община поддержала победившего хана и выиграла власть.
         По сути дела, Уйгурия, одержав ряд блестящих побед, находилась в это время на пороге гибели. Социально-этническая система ее упростилась до такой степени, что удержать ее от распада на независимые племена можно было только силой. Поэтому появление конфессиональной общины с культурной доминантой укрепляло власть хана. Вопрос в другом, удачен ли был выбор? Пожалуй, не очень. Но с Китаем отношения были натянуты, а в Китае христианство в VIII в. было дозволено, манихейство же - запрещено. Следовательно, для Уйгурии манихеи были естественными союзниками, и в 766-767 гг. хан и вельможи приняли "религию света", а "как люди высшие действуют, тому низшие подражают".
         Первыми жертвами фанатичных манихеев оказались каменные изваяния тюркских богатырей. … В Монголии они все были разбиты и обезображены.
         Затем, в 795 г., в результате дворцовых переворотов, ханская власть была ограничена советом чиновников (не племенных вождей) и руководителей манихейской церкви, которые требовали, чтобы "во всей земле простолюдины и живые существа чистые и добрые были покровительствуемы, а злые - истребляемы".
         Определяли же, кто добр, а кто - зол, те же манихеи, и есть сведения, что в манихейских кумирнях изображался демон, которому Будда моет ноги. Эти кумирни, конечно, не сохранились. Нетерпимость надолго стала знаменем эпохи.
         Но не только враги, а и сами уйгурские простолюдины тяготились новой религией. Возможно ли было растолковать пастуху, неграмотному храброму воину, что родная благоухающая степь, любимая жена и веселые дети - страшное зло, от которого надо отречься? Мог ли он представить себе абстракцию борьбы лучистого Сияния с беснующимся Мраком? Мог ли он возненавидеть свои крепкие руки, натягивающие тугой лук до уха, и своего боевого коня, носившего его к победам над врагами? Ясно, что народ был манихейским только по названию. Так произошел разрыв между неофитами и массами.
         И правительство ничего не могло изменить, так как в 795 г. на престол был возведен приемный сын одного из вельмож Кутлуг, на условиях ограничения власти. "Вельможи, чиновники и прочие доложили: "Ты, небесный царь, сиди спустя рукава на драгоценном престоле, а помощника должен получить обладающего способностями управления мерой с море и гору:...законы и повеления должны быть даны: должно надеяться на небесную милость и благосклонность". Иными словами, у хана были отняты исполнительская и судебная власть, а политика взята под контроль небесной милости", т.е. манихеев. Союз племен превратился в теократию…
         … Сочетание "молодого" этноса со "старым", т.е. находящимся в инерционной фазе, может дать "ксению" или этноса-гостя. Эти последние живут в чужой этнической среде, как колонии, и обычно взаимно нейтральны, ибо не вмешиваются в чужие дела. А если они навязывают друг другу свой стереотип, культуру и психологическую доминанту - то это будет химера (система-ноль).
         Но беда в том, что в химерных сочетаниях возникают антисистемы (системы-минус), упрощающие социальные структуры и обрывающие системные связи. Взаимодействие системы с антисистемой влечет выход из развития, в данном случае - из этногенеза. Происходит превращение природной системы в искусственную, из процесса - в вещь. Прогресс, пусть даже старение, заменяется аннигиляцией, при неизбежных контактах с соседями и природной средой, ибо вожди антисистемной секты остаются людьми, и притом пассионарными.
         Именно так сломалась в 840 г. манихейская община, погубив при этом доверившийся ей народ - уйгуров. Но этот великий этнос, подарил свое имя населению оазисов, приютившему его потомков в столетие бедствий: и те несут его с гордостью поныне". (Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993, С.182-193)
         Но Уйгурское ханство стало уникальным случаем в истории, когда манихейство было ОТКРЫТО признано государственной религией страны. Обычно оно было скрыто, замаскировано за более "приличной" религией, как, например, у альбигойцев в Южной Франции в XIII веке. Или как в Иране V-VI веков, когда манихейство приняло вид социального движения маздакитов, направленного против феодальной знати.
         Цитата. "Шах Кавад (448-531 гг.) унаследовал сложную этносоциальную систему, которую его предки старательно поддерживали. Три знатных парфянских рода, уцелевших после восстания Арташира: Карены - в Армении, Сурены - в Хорасане и Михраны - в Кавказской Албании, - были опорой престола. Мобеды - жрецы и дабиры - писцы составляли интеллектуальную прослойку. Азады ("свободные") служили в коннице. Четвертое сословие платило налоги, обрабатывая землю и разводя скот.
         Но чтобы поддерживать эту систему, осложненную наличием малых этносов: дейлемитов, арабов, саков, иудеев, албан, иберов, армян, христианских общин несторианского и монофиситского толков, митраистов и гностиков, требовалась постоянная трата пассионарности; однажды ее перестало хватать. Стихийные бедствия: засуха, недород, налет саранчи - вызвали в 491 г. беспорядки, и тогда фаворит шаха, визирь Маздак, предложил свою программу, состоявшую из двух частей: философской и экономической. Маздак полагал, что царство света и добра - это сфера воли и разума, а зло - стихийности и неразумия. Поэтому надо построить мир разумно: конфисковать имущество богатых и раздать его нуждающимся. Поскольку "нуждающихся" выбирал сам Маздак, то понятно, что в короткое время к существовавшим группам населения (консорциям) добавилась еще одна - маздакиты, то есть желавшие жить за казенный счет, пополняя казну конфискациями.
         Эта программа встретила сопротивление, особенно - изъятие женщин из гаремов, а недовольство повлекло казни, причем гибли знатные люди, составлявшие конницу - основную силу персидской армии. Так началось упрощение этносоциальной системы Ирана.
         В 529 г. царевич Хосрой произвел новый переворот, казнил Маздака, лишил престола своего отца Кавада и перевешал за ноги маздакитов. Но восполнить потери было невозможно. Нечем было даже наградить участников переворота, лишившихся своего имущества, растраченного Маздаком и его приверженцами. Шах мог предложить им службу в армии за поденную плату... и тем пришлось согласиться, чтобы не нищенствовать. Так в Персии сложилась постоянная армия, а шах стал солдатским императором. Началась фаза этнической обскурации, то есть сокращение числа элементов, составляющих этносоциальную систему.
         Последние 120 лет протекали трагично. Регулярная армия одерживала победы над греками, эфиопами и тюркютами, но она же оказалась соблазном, повлекшим губительные последствия. Двенадцать конных полков были единственной реальной силой в Иране, и сын Хосроя, Хормизд (579-590 гг.), опираясь на армию, довершил дело Маздака: за десять лет он казнил 13 000 вельмож и мобедов. Отпали арабы Двуречья, дейлемиты отказали в покорности, оскорбленный спахбед (воевода) Бахрам Чубин восстал, а вельможи Биндой и Биэам, чтобы избежать смерти, убили Хормизда.
         Бахрам стал шахом, но византийская интервенция вернула престол Хосрою II, отплатившему грекам истребительной войной (628-640 гг.). Но коллизия повторилась. Шах пожелал убить победоносного полководца Шахрвараза, а был убит сам своими приближенными, при поддержке несториан. А после этого началась чехарда шахов, пока на престоле Ирана не оказался Йездегерд III. Этот быстро проиграл войну с арабами, бежал в Мерв, не был впущен в город, а зарезан мельником, у которого вздумал переночевать (651 г.). Иранского государства не стало". (Гумилев Л.Н. Тысячелетие вокруг Каспия. М., 1993, С.60-61).
         ВЫВОД. Манихейство как государственная идеология оказалось несостоятельной и погубило государства, принявшие его как концептуальную основу развития страны.
         ВОПРОС. Нужно ли при "выборе веры" просчитывать последствия своего шага?