Горячий воздух обжигает грудь, так сухо в горле от острой боли внутри хочется кричать позвать, кого - нибудь. Он делает усилие, но не слышит своего голоса его ноги режет эта сухая перепаханная земля, так больно наступать на борозду пересохшей земли она тянулась в бесконечность. Глаза ищут хоть капельки влаги, немного зелени, чтобы укрыться от этой жары, так тихо кругом, эта странная тишина режет слух, и боль в груди вырывается наружу, уже нестерпимо держать её. Вот наконец-то, он видит маленький клочок зелени вдали, и ускоряет шаг, туда хрипя от боли. Его удивляет контрас зелени и рядом поле засохшей земли, подойдя, ближе он, натыкается на изгородь, разделяющую от него этот зеленый участок, и судорожно руками ищет вход туда. Пройдя немного вдоль изгороди, раздвигает руками густую зелень, чтобы позвать на помощь, его удивляет этот пейзаж за изгородью. За густой зеленью цветущий сад и посреди сада протекает прозрачный ручей, а возле воды спиной к нему сидит старик до боли знакомый ему, даже отсюда виден ему, как на дне воды плещутся маленькие рыбки и чисто промытые камни с водорослями, а вода искрится на солнце. Ну, где же эта калитка, как попасть мне туда? Он упирается грудью на изгородь и вдруг перед ним на той стороне слышит знакомый родной голос.
        - Сынок остановись, тебе нельзя сюда потерпи немного, подняв голову, он видит отца.
        - Отец! и руки тянутся к нему, чтобы обнять и прижаться, но эта проклятая изгородь не пускает. Где-то в голове мелькает мысль ведь, что отца давно уже нет, но сердце не хочет мериться с этим, и стучит от радости.
       Почему ты здесь? Отец, впусти меня. Мне больно, я не могу больше терпеть эту боль, как хорошо, что ты рядом мне так многое тебе надо сказать, но отец отталкивает его от изгороди, сурово глядя ему в глаза, как раньше в детстве, когда он сердился. Он смотрит недоуменно на отца и только теперь видит, как он молод, хотя прошло столько лет. Всем телом, прильнув к изгороди, он хочет прикоснуться руками к отцу, не понимая, что это с отцом? Боль внутри смешиваясь с обидой вырывается горьким неудержимым плачем. Отец смотрит на него сожалеющим видом и тихо говорит:
        - Успокойся сынок, не то дедушка услышит и показывает в сторону старика сидящего спиной к ним. Голос отца уже звучит мягче, ты у меня старший вся надежда на тебя кто же будет помогать матери поднимать на ноги твоих младших братьев и сестер. Ты очень нужен маме ты слышишь она зовет тебя, иди сынок назад к ней.
        - Назад? переспрашивает он и оглядывается на эту сухую борозду земли, не могу отец, мне больно идти помоги, впусти меня, пожалуйста! Далеко за полем, он слышит голос матери:
        - Сынок, милый иди ко мне, смотри, твои родные тебя ждут.
       Он обречено смотрит в даль, где так сухо и больно идти обратно по этой перепахоной земле и он еще раз с надеждой поворачивается к отцу, но его уже нет, а только еще яснее слышен голос матери. Острая боль вырывается из груди разрывая все на пути, он чувствует как его тело освобождается от горячего потока.
        - Доктор! Доктор! Мусаеву плохо, у него кровь горлом пошла, крикнула медсестра дежурному врачу.
        - Срочно в операционную, нужна экстренная помощь, сказал доктор, взглянув на больного лежащего в луже крови на подушке.
       Через неделю после операции Курванжана перевели в общую палату. Сосед по палате мирно спит после процедур, а Курванжан смотрит в окно, где в парке госпиталя в бронзовом одеянии встала осень. Он не любил это время года, когда обострялась его болезнь, и почти каждую осень он проводил в больнице. В дверь палаты тихо постучали, он повернулся и увидел молодое лицо девушки, она вопросительно посмотрела в сторону соседа.
        - Здравствуйте, папа уснул? спросила она своим бархатным голосом и зашла в палату.
       Курванжан от неожиданности широко улыбнулся девушке от чего, она смущено покраснела. Старик в углу проснулся и привстал на кровати, приговаривая:
        - А! Изят пришла моя ласточка, и обнял девушку, поцеловав в лоб, поправляя ее густые волосы. Это моя средняя дочь, сказал он, поворачиваясь к Курванжану.
       Девушка села рядом с отцом и в полголоса стала расспрашивать о его здоровье, а Курванжан рассматривал это красивое создание с длинными ногами. Ее густые волосы, которые как шапка все время падали на лоб и она красивым движением руки поднимала их с лица, покрытое веснушками носик придавало ей озорство. Она, как глоток свежего воздуха принесла в палату свежесть, и в эту минуту Курванжан забыл о своих мрачных мыслях и восхищено смотрел на нее.
       Она приходила к отцу каждый день, старик ждал ее прихода больше, чем других детей, действительно она была необычна, очень внимательна к старику и знала, как ему угодить, могла часами гулять с ним по парку и все время рассказывала ему интересные новости.
       Курванжан не понимая себя, невольно ждал ее прихода, а после ее ухода долго говорил с ее отцом и с каждым днем он узнавал о ней все больше и больше. Он не мог понять, почему так радуется встречи с ней, неужели это любовь спрашивал он себя каждый раз. Иногда, когда их взгляды встречались, он трепетал от счастье. Старик поправился и готовился к выписке, у Курванжана заныло в груди, ведь сегодня в последний раз Изят придет к отцу. В палате на тумбочке стоит большой букет белых хризантем, они напоминали приближение зимы. Эти последние цветы осени принесла Изят, она вся сияла от радости, прижимаясь к отцу нежно. Уходя, она пожелала скорого выздоровления всем, и они ушли с отцом, только букет хризантем наполнял пустоту в душе у Курванжана.
       Он понимал, ведь она намного моложе него, эта проклятая болезнь и больница не лучшее место для встречи. Курванжан отвернулся к окну и вспомнил рассказы мамы, как она, нося его под сердцем, работала на шахте с наказанными женами врагов народа, когда отца отправили на каторгу, так китайские власти избавлялись от интеллигенции. Мама все оправдывалась, ведь нам тогда не давали маски и видно твои легкие тоже пострадали и, каждый раз она горько плакала, глядя на сына после очередной операции. Он никогда никого не винил, только сейчас он понял, почему Изят стала для него, как спасение, как единственный островок, куда тянулась его душа, не выдерживая разлуку с ней.
       На следующее утро, ему делали контрольный осмотр, доктор довольно улыбнулся, похвалив его, как быстро он идет на поправку. Вернувшись в палату, он остолбенел от удивление на стуле возле его кровати сидела Изят.