Вся группа туристов с вниманием слушала молодого гида, его рассказ задевал каждого и вот он закончив историю этого древнего города предложил нам погулять по базару, который знаменит на весь мир коврами, головным убором и натуральным шелком. Я немного отстала от группы и пошла обратно, еще не доезжая до города, я заметила каменную глыбу и приросшей к ней шалаш из камыша. Выбежав на дорогу я остановила бричку, на котором сидел старик в яркой тюбетейке. Он широко улыбнулся мне от того, как я не уклюжо забираюсь на бричку. Старик стал расспрашивать меня откуда я, и был удивлен, что через 40 лет я приехала к себе на Родину и разъезжаю по всем городам. Я попросила его остановится возле горы. Старик спросил: Что хранительницу Зибяйды ищешь? Тебе повезло, она еще жива. Поблагодарив старика, я пошла по пыльной тропинке к горе. Приближаясь к шалашу я услышала знакомую песню, которую пела в полголос пожилая женщина. Она сидела ко мне боком в белом платке, ее былая красота сохранилась на загорелом лице, она пела увлеченная работой. Ёе руки умело резали дыню на небольшие кусочки и кидали на крышу шалаша, и вдруг я вспомнила свою бабушку в моем детстве, она также сушила дыню, и этот дурнящий сладкий запах дыни невозвратимого воспоминания нахлынул, и слезы навернулись на глаза. В эту минуту мне так захотелось обнять эту женщину. Постояв в нерешительности несколько минут, я поздоровалась низко кланясь, она смотрела на меня как на наваждение, а потом, поблагодарив за поклон, предложила мне сесть и начала накрывать на низкий стол. Она все время внимательно разглядывала меня своими серыми глазами и суетилась, понимая, что я не надолго. Я ждала сегодня гостя сказала она, так как я во сне сегодня яблоки собирала, вот и сон на руку, ты заглянула ко мне. Не смотри доченька все время на часы, посиди со старухой немного, сказала она вытирая концом платка свои влажные глаза.
         Душистый чай с наватом и лепешками растворило меня во времени, я забыла обо всем. Мы сидели с ней, как две души тоскующие по родным и близким, как все это было мне знакомо. После чая, она разрезала желтую, как янтарь дыню и протянула мне длинный кусок с сочной мякотью, с которой сочился сок на мои руки. Немного погодя, я начала расспрашивать ее. "А что за гора? Почему она стоит так не естественно, словно оборванная лента, и что это за иероглифы на ней?" Мы подошли к камню поближе, и только теперь я увидела на камне лицо девушки очень похожую на эту женщину. Она поняла мое недоумение и сказала: "Да, да, это Зибяйда- моя прабабушка, я последняя из ее рода. А на камне написано сказание о Зибяйды, которое передавалось всем родным из уст в уста. После меня никто не узнает о ней, ведь я последняя хранительница Зибяйды." Я вглядывалась в портрет девушки: на ее открытый лоб, прямой нос, припухлые губы и толсто заплетенные косы откинутые назад. Эта девушка больше напоминала воина перед боем, ее большие глаза смотрели вдаль, а рядом с портретом в столбик были написаны строки на незнакомом мне языке. Женщина нежно прикоснулась ладонью к лицу девушки на камне и тихо начала говорить сказание о Зибяйды, что сохранила она в своей памяти. Я торопливо успела включить диктофон, ее голос полился как тоскливая песня о прошлом.

         Она замолчала, и тихо стала молится за всех, кто покинул этот мир мечтая увидеть нашу землю свободной. Женщина взяла мои руки, и сказала: "Ты слышишь биение моего сердце, оно бьется еще надеясь увидеть свободу, если сможешь помоги сохранить и спасти нас от них. Это нужно для вас и для ваших детей, детей великого народа обреченых молчать.