Факт укрытия ходжи Сарымсака и его семейства в независимых от Китая мусульманских владениях давал основание уйгурам Кашгарии надеяться, что среднеазиатские мусульмане не останутся равнодушными к участи единоверцев под гнетом "неверных"³⁴. О подобных настроениях знали цинское начальство в Кашгарии и пекинский двор. Так, в 1760 г. группа уйгуров напала на цинскую военную станцию. Один из участников нападения, Мосы-ходжа, бежал в Коканд³⁵. Далее, кашгарский ишик ага-бек Абд ар-Рахим в 1763 г. просил кокандского правителя Ирдану послать войска на Кашгар, где, как убеждал ишик ага-бек, цинский гарнизон малочислен, а местное население готово выступить против цинских поработителей³⁶. В 1765 г., когда в городе Уч-Турфане вспыхнуло антицинское восстание, повстанцы послали казначи-бека Ша-Зия ад-Дина за помощью к кокандскому Ирдане-бию.
         В первом десятилетии XIX в. в пределах империи Цин состоялось антицинское выступление, предпринятое уже совместно кашгарскими и зарубежными мусульманами. В 1815 г. ахун из Ташмалыка Зия ад-Дин, опираясь на помощь киргизского бия Турдымамета, попытался захватить Кашгар и стать его правителем. Этой вылазкой было положено начало последующим выступлениям населения Кашгарии и их зарубежных единоверцев против цинского господства.
         Мусульманский мир, лежавший за пределами империи Цин, демонстрировал ей свою неприязнь, и для ослабления ее Пекину приходилось прибегать помимо угроз и к поблажкам. Кокандским подданным, торговавшим в Восточном Туркестане, делалось определенное послабление с уплатой пошлин.
         Захват империей Цин Восточного Туркестана означал собой сокращение сферы политической власти ислама. Но, с другой стороны, мусульманские правители Средней Азии сохранили и укрепили свои экономические позиции на западной окраине империи Цин. Жители Ферганы, андижанцы, явились основными посредниками в торговле Западного Китая с его соседями. Сборы от торговой деятельности андижанцев составили один из основных источников поступлений в казну кокандских правителей.
         Но когда в первые годы XIX в. кокандский двор попытался добиться новых экономических привилегий в Кашгарии, он получил резкую отповедь³⁷. В столице Цинской империи посчитали, что поскольку потомков братьев-ходжей не осталось, то особенно считаться с Кокандом нет резона.
         В таких условиях кокандские правители, чтобы сделать цинский двор более уступчивым к своим домогательствам, предоставили свободу действий ходже Джахангиру, сыну ходжи Сарымсака (у последнего, вопреки расчетам Пекина, были сыновья). Появившись в Кашгарии, ходжа Джахангир возглавил газават, войну против "неверных"³⁸.
         Борьба коренного населения Восточного Туркестана, мусульманского по вероисповеданию, за свое социальное и национальное освобождение принимала форму религиозной войны против "неверных", ибо цинские захватчики отличались от жителей Кашгарии не только по этническим, но и по религиозным признакам.
         Появление Джахангира в Восточном Туркестане повлекло за собой массовое антицинское восстание. В нем наряду с исконными обитателями страны, уйгурами, самое активное участие приняла и андижанская община.
         Андижанцы, родственные уйгурам и по языку, и по религиозной принадлежности, оседали в Кашгарии на протяжении десятилетий и вступали в родственные отношения с местными жителями, обзаводились хозяйством и активно занимались торговлей. Андижанцы настолько укрепились в Восточном Туркестане, что в известном смысле их можно считать коренными жителями. Они, равно как и уйгуры, испытывали на себе пренебрежительное отношение со стороны представителей цинского военно-бюрократического аппарата, и на них распространялось то же самое понятие "дикари".
         Но неприязнь андижанцев к цинскому режиму выходила за рамки просто религиозного неприятия власти "неверных". С ней так или иначе можно было мириться, пока она не задевала экономических интересов андижанцев. А цинский военно-бюрократический аппарат явился основным препятствием, которое мешало андижанцам монополизировать внутреннюю торговлю в Восточном Туркестане. Широко практиковавшиеся казенные закупки, ограничения коммерческой деятельности (запрет продавать русские товары), принудительный полицейский досмотр - все это в известной степени стесняло свободу торговой деятельности андижанцев в Синьцзяне.
         К борьбе за освобождение подвластных империи Цин мусульман ходжа Джахангир пытался привлечь под лозунгом газата, или газавата, и правителей сопредельных мусульманских владений. Посланцы ходжи уговаривали, к примеру, казахских султанов Аблая и Галия Адилевых, "чтобы они стояли единственно за веру свою против китайцев и помогали бы в случае ходже"³⁹. Призывы поддержать дело, угодное аллаху, - воевать с "неверными" - Джахангир слал правителям Вахана, Канжута, Шугнана, Бадахшана, Балха, Хивы, Бухары, Коканда.
         В восстании в Кашгарии под руководством Джахангира принял непосредственное участие со своим войском и кокандский хан Мамед-Али (Мадали). Кокандские сипаи штурмовали кашгарскую цитадель, где укрылся цинский гарнизон. Кокандское войско шло походом в Кашгарию под лозунгом "газата" - войны против "неверных". В действительности не соображения религиозного долга побудили хана Мадали объявить "газат", а рассказ о больших запасах серебра в кашгарской цитадели⁴⁰.
         Антицинское восстание в Кашгарии, основными участниками которого явились местные жители, переросло размеры локального выступления и вылилось в выступление мусульман Восточного Туркестана и Средней Азии против империи Цин. Помимо кокандцев, на стороне повстанцев выступали и другие единоверцы: окрестные киргизы, выходцы из ряда других среднеазиатских владений. На этом основании можно утверждать, что сопредельный с империей Цин мусульманский мир поддержал выступление населения Кашгарии против ига "неверных".
         Восстание под руководством Джахангира проходило как выступление мусульман против "неверных". Кратковременный успех этого восстания одновременно явился победой ислама в одном из регионов Центральной Азии. Политически это нашло выражение в возрождении мусульманского теократического государства в Кашгарии, глава которого одновременно являлся светским правителем и духовным владыкой.
         С ликвидацией цинского господства на части территории Восточного Туркестана провозглашается власть мусульманского правителя. Формально это находит выражение и в его титуле, составленном в соответствии с мусульманскими государственно-правовыми нормами. Джахангир именуется как "сеид-султан". Кроме того, свою общность с общественно-политическим укладом среднеазиатских ханств новый режим демонстрирует и изгнанием из обихода цинской чиновничьей одежды. Теперь представители администрации, беки, должны одеваться только по-мусульмански.
         Восстание 1826 г. в Кашгарии явилось в известном смысле началом мусульманской реконкисты в Центральной Азии, целью которой было вернуть под власть ислама (в лице мусульманских правителей) земли, утраченные им в результате захватнических войн со стороны империи Цин. Участие кокандского хана Мухаммед-Али в войне против Цинов дало ему основание носить почетный титул "Гази" - "Воитель неверных"⁴¹. Золотые и серебряные монеты в Коканде чеканились с легендой "Мухаммед-Али Хан Воитель неверных"⁴².
         Все же восстание Джахангира было подавлено. Объектом репрессалий цинского правительства, помимо собственно уйгуров Кашгарии, явились проживавшие в Синьцзяне андижанцы и Кокандское ханство. В 1828 г. цинские власти предприняли массовую депортацию андижанцев с конфискацией имущества. В перспективе имелось в виду полностью избавить Синьцзян от выходцев из сопредельных мусульманских владений. Доступ на кашгарский рынок для Коканда был закрыт.
         В этих условиях, когда андижанская община в Синьцзяне подверглась гонениям, когда доходы кокандского ханства сократились, воинственный дух ислама не только вновь пробудился, но и материализовался в очередном газавате против империи Цин. Хан Мадали решил на этот раз использовать ходжу Юсуфа из Шахрисябза, брата погибшего за веру Джахангира⁴³. И когда Юсуф-ходжа заявил о намерении вернуть достояние предков, отнятое "неверными", кокандский двор охотно пошел навстречу⁴⁴.
         С Юсуфом-ходжей выступило кокандское войско под началом кокандского минбаши Хак-Кули-бия, а также ополчение из уйгуров-эмигрантов, покинувших родину после подавления восстания Джахангира, возглавленное сподвижником Джахангира беком Бобаком.
         Призывы Юсуфа к населению Кашгарии вновь выступить на газават, отомстить и за погибшего за веру Джахангира находят поддержку. В селении Астын-Артыш активные противники цинского режима призывали народ идти встречать Юсуфа⁴⁵. Таким образом, единоверные узбеки и уйгуры вновь выступают сообща против власти "неверных" в Кашгарии.
         Газават, предпринятый от имени "потомка" пророка, Юсуфа-ходжи, имел целью не только вернуть ему достояние предков, но и усилить пошатнувшиеся позиции Коканда в Восточном Туркестане. В любом случае речь шла о возврате края в лоно мусульманского мира. Задача оказалась непосильной для Кокандского ханства, и его правителям оставалось довольствоваться привилегиями, полученными по соглашению от 1832 г. В целом оно явилось успехом кокандского двора. Право андижанской общины на проживание в Синьцзяне было подтверждено, ее финансовая деятельность переходила к назначенным из Коканда чиновникам, аксакалам.
         Коканд не только сохранил прежние возможности оказывать влияние на обстановку в крае, удерживая у себя сына и племянников Джахангира, но и получил новые в лице аксакалов, неподвластных цинским властям.
         В не меньшей степени, чем Кокандское ханство, против цинского господства в Кашгарии были и сопредельные киргизы. Выступление бия Турды-мамета в поддержку ахуна Зия-ад-Дина, о чем уже говорилось, явилось в известном смысле прецедентом для киргизских старшин. Их враждебность к "неверным"- правителям Кашгарии питал отнюдь не слепой фанатизм. Киргизы, являясь активными участниками выступлений ходжей Джахангира и Юсуфа, тоже подверглись репрессиям со стороны цинских карателей. В 30-40-х гг. XIX в. цинское пограничное начальство в порядке упреждающих мер предпринимало карательные акции в отношении киргизов. В ответ в 1845 г. киргизы, кочевавшие по внешнюю сторону янгигиссарских караулов, нападают на цинские пикеты. И, что очень показательно, они распространяют вести, что с ними заодно большие ахуны Аксу, Хотана, Яркенда, Кашгара⁴⁶. Иными словами, налицо стремление киргизских старшин, афишируя желаемое взаимодействие с духовенством Восточного Туркестана, побудить к выступлению и местное население.
         Постоянное недовольство коренного населения Синьцзяна гнетом цинского военно-бюрократического аппарата, чуждого аборигенам по этнической и религиозной принадлежности, неизменно создавало благоприятную почву для призывов к войне с "неверными".
         Вот почему выступления против китайского господства в Синьцзяне неизменно принимали форму "газавата", священной войны против "неверных". Так обстояло дело и с самым крупным национальным движением коренного населения Синьцзяна - восстанием 1864-1877 гг.
         Лозунг "газавата", выдвинутый руководителями антицинских выступлений в крае, создавал духовную основу для коалиции с внешними силами - Кокандским ханством и Оттоманской империей, из которых наиболее активное участие в антицинском движении приняло Кокандское ханство. Его правители положительно восприняли известие об антицинском восстании в Кашгарии. И, когда один из киргизских предводителей Садык-бек известил кокандский двор о том, что Кашгаром должен править ходжа⁴⁷, кокандский правитель Алим-кул немедленно отправил туда сына Джахангира Бузрука в сопровождении кокандского чиновника Якуб-бека⁴⁸.
         Известие о свержении власти "неверных" в Восточном Туркестане с одобрением было встречено не только в Коканде, но и в сопредельных мусульманских владениях. Это обстоятельство не преминул использовать Якуб-бек. Еще до прибытия в Кашгарию он вступил в сношения с хакимами и сердарами Бадахшана, Шугнана, Дарваза и получил оттуда помощь. Так, хаким Бадахшана Джехандар-Ша отправил на помощь Якуб-беку 500 всадников под командованием Мухаммеда-Садыка⁴⁹.
         Из сопредельных мусульманских ханств к Якуб-беку шло и огнестрельное оружие⁵⁰. Борьбу с Цинской империей, т. е. с господством "неверных", соседи-мусульмане воспринимали как свое кровное дело. Равным образом были настроены и проживавшие в Кашгарии выходцы из сопредельных мусульманских государств. С прибытием Якуб-бека в Кашгар здешние афганцы присоединились к нему. "В пылу религиозного и воинственного рвения они становились под знамя Аталыка Хазы..."⁵¹. В борьбе с цинскими войсками активное участие приняли и сопредельные с Синьцзяном киргизы и казахи^51а.
         В результате восстания мусульман Восточного Туркестана была восстановлена власть мусульманских правителей. Сначала им стал Бузрук-ходжа, потом его сменил Якуб-бек, награжденный в 1866 г. бухарским эмиром титулом "аталык-гази" в знак признания его заслуг перед исламом, а именно побед, одержанных над "неверным" воинством империи Цин⁵².
         Свою историческую миссию Якуб-бек, судя по его словам, усматривал в расширении пределов мусульманского мира и сферы распространения этико-правовых мусульманских норм. Необходимо, писал в 1871 г. Якуб-бек кокандскому хану Ху-дояру, "расширить владения мусульманства и дать силу и значение шариату"⁵³.
         По указанию Якуб-бека восстанавливались старые мечети, пришедшие в упадок за время цинского господства, строились новые рамы и медресе. "Якуб-бек реставрировал все святилища и монастыри, бывшие во время китайского управления в пренебрежении и упадке, и прежде всего перестроил и расширил святилища и монастыри Хазрат Афака, Биби Мириама и Султана Сатока в [окрестностях Кашгара"⁵⁴. На месте захоронения внучки султана Сатук-богра-хана Якуб-бек распорядился возвести мазар^54а.
         От самого Якуб-бека мечети получали большие наделы земли, с которых не брались налоги. Поощрялось религиозное образование. Последнее обстоятельство способствовало росту спроса на соответствующую литературу. Весьма показателен в этом отношении рассказ одного арабского священника. Он присоединился в 1871 г. к британской миссии под началом Форсайта, направлявшейся в Кашгар, для того, чтобы получить хорошую выручку за свои "арабские книги и кораны"⁵⁵.
         "Несомненно, исламский отпечаток на администрации Якуб-бека составляет одну из наиболее примечательных черт. Став высшим законом страны, шариат решительно проводился в жизнь правительством"⁵⁶. По примеру арабских халифов-завоевателей Якуб-бек стремился увеличить число исповедующих ислам путем насильственного обращения в мусульманство. Это прежде всего касалось маньчжуров и китайцев (военных, торговцев), которые появились в Кашгарии по завоевании Восточного Туркестана империей Цин. "Приняв магометанство, они (китайцы - В. К.) спасли себе жизнь"⁵⁷. Не желавших принять ислам по приказу правителя Джетышаара убивали. "...Китайцы, не желавшие принять мусульманского вероисповедания, были убиты. Таких, говорят, было около 40 000 человек, считая как военных, так и статских"⁵⁸.
         Наиболее примечательным свидетельством исламской ориентации Якуб-бека служат его отношения с Оттоманской Портой. Турецкий султан являлся халифом, духовным владыкой всех мусульман суннитского толка. Летом 1873 г. Якуб-бек послал своего близкого человека Сайид Якуб-хана в Константинополь. Защита интересов ислама явилась основой для установления сердечного согласия между турецким двором и кашгарским правителем. "Реакционная партия, которая напрягала все силы, чтобы поддержать интересы магометанства, с пылом приветствовала перспективы возрождения на Дальнем Востоке"⁵⁹. Благодаря влиянию этой партии султан Абдул Азиз пожаловал Якуб-беку титул "мир эль муменин", который ранее носили багдадские халифы⁶⁰. Была достигнута договоренность, что на деньгах, выпускаемых в Джетышааре, как называлось государство Якуб-бека, будет надпись турецкого султана как главы мусульманского мира⁶¹.
         Посол кашгарского правителя был встречен очень радушно, и ему для передачи Якуб-беку были презентованы винтовки и современное военное снаряжение как новому поборнику ислама⁶².
         Для упрочения идейно-политической общности между Оттоманской Портой и Джетышааром налаживаются устойчивые контакты. Так, Мохаммед Якуб, пасынок сестры Якуб-бека, в свое время находился в Константинополе и пользовался расположением турецкого султана. По приезде в Кашгар на него была возложена задача установить хорошие отношения с Турцией⁶³.
         В свою очередь, эмиссары турецкого двора приезжают к Якуб-беку и пользуются его доверием. "Проживающий в Константинополе кашгарец (дервиш) Худа-верды,- гласит архивный документ,- отправился в Кашгар с письмом о вступлении на престол нового султана и с другими письмами от духовных лиц Константинополя"⁶⁴.
         Из числа турецких представителей, находившихся среди ближайшего окружения Якуб-бека, во многих источниках называется имя Заман-бека (Заман-хан-эфэнди)⁶⁵.
         Якуб-бек наглядно продемонстрировал признание сюзеренитета турецкого султана. Оттоманский флаг стал знаменем государства Джетышаар⁶⁶. С именем Абдул-Азиза Якуб-бек чеканил деньги⁶⁷. Это он делал не только из-за благочестия, но и надеясь на помощь Турции в борьбе с Китаем⁶⁸.
         Турецкий двор, в свою очередь, оказывает Якуб-беку не только моральную, но и материальную поддержку. В Кашгар "были привезены из Турции, - говорится в одном из русских архивных материалов,- винтовки, 2200 пистонных со штыком ружей, 8 нарезных орудий, 2000 разрывных зарядов"⁶⁹. Эту информацию подтвердил и дополнил по ознакомлении на месте А. Н. Куропаткин. В Константинополе посол Якуб-бека приобрел 6 тысяч ружей и 6 орудий⁷⁰. Кроме того, один из приехавших турок устроил в городе Кашгаре завод, изготовлявший весьма хорошие капсюли к курковым ружьям⁷¹. Турецкие инструкторы реорганизовали армию Якуб-бека⁷², в ней действовал турецкий устав⁷³.
         Участие Оттоманской Порты в борьбе против империи Цин не осталось без внимания у цинских правителей "Предводитель кашгарских мусульман, изменив нам, примкнул к Турции", - говорилось в докладной трону⁷⁴. Правда, наместник провинции Шэньси-Ганьсу Цзо Цзунтан, на которого было возложено подавление восстания мусульман на северо-западе, довольно скептически оценивал значение участия Турции в делах Якуб-бека. "Что касается Турции, - докладывал Цзо трону, - то мощь этого государства развалилась, оно не представляет собой, как прежде, центра вселенной"⁷⁵.
         Создание государства Джетышаар в Кашгарии явилось одним из проявлений возрождения независимого духа ислама в Азии, и в частности в пределах империи Цин. Здесь, помимо Кашгарии, в первой половине XIX в. в провинции Юньнань боролось за свою независимость некитайское, мусульманское по вероисповеданию, население. Есть данные⁷⁶, которые дают основание полагать, что события в Юньнани не были локальным выступлением местных мусульман, но были связаны с антицинской борьбой мусульман Северо-западного Китая (провинции Шэньси-Ганьсу).
         В результате антицинского выступления в Юньнани был создан мусульманский султанат. Об этом мусульманский мир был извещен специальной прокламацией, написанной по-арабски, в которой, в частности, говорилось: "О, последователи Магомета! Говоря вам, как обстоят у нас дела, мы воздаем благодарность всемогущему. Вам следует радоваться милости, которую Всевышний явил нам. Бог даровал нам храбрость и вселил страх в сердца идолопоклонников, поэтому мы, повелением Всевышнего, разгромили их... Поэтому мы поставили мусульманского султана, он благоразумен, справедлив и великодушен. Его имя Садык, иначе Сулейман. Он теперь установил мусульманский закон. С того времени, как мы сделали его нашим имамом, мы были волею Господа очень победоносны... Город язычества стал городом Ислама"⁷⁷.
         Анализируя внутриполитическое развитие Китая во второй половине XIX в., В. П. Васильев отмечает то обстоятельство, что "мусульманство спешит вознаградить себя в Китае"⁷⁸, а именно: оно намеревается утвердиться как политическая сила, высказав такое стремление "в двух до сих пор еще продолжающихся инсуррекциях..."⁷⁹.
         Во второй половине XIX в. восстания мусульман в Китае направлены не только против произвола цинских властей, но и на учреждение мусульманской государственности.