Джунгарская пустыня (часть 2)
1956—1959
Идём на пересечение Джунгарской пустыни. Всё готово к отъезду, осталось только сложить койки-раскладушки и свернуть палатки.
Трогаемся в путь. Одна машина за другой идут на север. Медленно едем по редколесью из тополей и вязов, нас подбрасывает на канавах и ямах. Но вот открылась плоская равнина, заросшая мелкими кустарничками. Позади на юге громоздятся белые вершины Тянь-Шаня. Мы ещё долго будем видеть их на горизонте.
В первый же День нашего путешествия мы заметили многочисленные русла, протянувшиеся в глубь пустыни. Они врезаны в окружающую равнину на 10—20 метров, имеют террасы. Значит, здесь некогда текли реки. Теперь русла сухие, нет ни ручейка, ни родника, нет следов даже временных потоков. Вода уже давно оставила эти мёртвые долины.
(Джунгария. Лагерь экспедиции в тополевом оазисе.)
Растительность тут особая. Сильные деревья с густыми кронами зеленеют среди бурых равнин. Разнолистные тополя и вязы растут как бы коридорами, протянувшимися на километры. Недаром такие заросли называют галерейными. Они извиваются по дну и террасам русел, повторяя их рисунок. А всюду вокруг галерейных зарослей на равнине растёт низенький деревянистый и жёсткий кустарник. Это настоящий пустынник, он исконный житель Центральной Азии, и не случайно ботаники называют его реомюрией джунгарской. Именно эта реомюрия создаёт сплошной жёлто-бурый ковёр в подгорной пустыне.
Откуда же деревья получают воду? Ведь им немало нужно влаги. В одной из таких долин мы нашли колодец. Он был вырыт в песках и суглинках на глубину 11 метров. На дне поблёскивала вода. Вот, оказывается, как далеко под землю спрятался грунтовый поток. К воде со стен колодца спускались тончайшие окончания корней тополя. Нелегко деревьям приходилось в борьбе за жизнь. Высоко нужно поднимать влагу, чтобы обеспечить испарение, а значит, и охлаждение листьев, когда знойным летом земля нагревается до 60—70°.
Колодец находился на дне мёртвой долины. Деревья же растут по склонам и террасам, поднимающимся на три-четыре метра над ними, высота крон достигает шести-десяти метров. Вот и подсчитайте, какой это мощный насос — пустынный тополь, перегоняющий воду вверх на 25 метров. Какая разветвлённая и глубокая корневая система должна быть у этого дерева!
Таких мёртвых долин и галерейных лесов нет в наших пустынях Средней Азии.
В отдельных местах мёртвые долины Джунгарии обрывисты, глубоки, ясно выделяются среди равнин. Там, где выпадает мало дождей, такие формы земной поверхности сохраняются очень долго. Сухой климат — прекрасный консерватор. Археологи, раскапывая в пустынях древние могилы или остатки некогда больших городов, всегда находят хорошо сохранившиеся предметы домашнего обихода, украшения, одежду и даже бумагу, издавна известную в Китае.
Как же образовались мёртвые долины? Когда по ним текли реки?
Мёртвые долины имеют главное направление с юга на север, они параллельны современным рекам. В прошлом, во время великого оледенения, с гор Тянь-Шаня на джунгарские равнины устремлялись большие бурные реки. Кончилось оледенение — стало суше, граница снега в горах повысилась. Небольшие реки, которые начинались в среднем поясе гор, высохли, но сохранились их русла. Живыми остались только большие реки с верховьями, лежащими у современных ледников и снежников. Но и они стали беднее, так как многие их притоки иссякли.
Это произошло 10—15 тысяч лет назад. Для геологии это ничтожный отрезок времени. Уже тогда жил первобытный человек.
Кочевники-скотоводы в Джунгарской пустыне хорошо используют мёртвые долины, где легче построить колодец, который всегда будет полон пресной водой. В долинах растут леса, а значит, всегда есть строительный материал и топливо. На дне русел зимой не так сильно ощущаются сильные и холодные зимние ветры. Здесь хорошо устроить зимовку.
В обрывах мёртвых долин много мелких норок. В некоторые из них можно свободно просунуть руку. Обрывы слоисты, и норки расположены в самых мягких и рыхлых слоях. Ниже и выше норок нет. Право же, какой-то разборчивый строитель работал только там, где рыть было проще и быстрее.
Кто же хозяин этих земляных жилищ, кого приютили они в обрывах мёртвых долин? Пёстрая и яркая маленькая птичка зимородок. Зимородок — ловкий охотник за рыбками, он подолгу неподвижно сидит, терпеливо высматривает добычу, а затем, падая на воду, длинным клювом вылавливает рыбку. Но эта птичка ест и разных насекомых и их личинок. А насекомых в Джунгарии великое множество. Их привлекает богатая растительность мёртвых долин.
Я не видел зимородков по берегам джунгарских русел, может быть, птички оставили свои норки, когда высохли реки. Возможно, эти гнезда служат каким-то другим хозяевам, имени которых пока не удалось установить. Такие же норки в береговых уступах устраивает и самая маленькая серая ласточка, которую и называют поэтому береговой.
Каменистые пространства пустыни поражают безжизненностью. Как панцирем, покрывают камни землю, предохраняя её от разрушения, но и не давая пробиться растениям. Чёрный и бурый щебень и галька делают пейзаж ещё более мрачным, и только белые палатки нашего лагеря да автомашины напоминали нам о жизни, о человеке.
Такие каменисто-галечные пустыни встречаются больше в Джунгарии. Нет их ни в Каракумах, ни в других пустынях Средней Азии, ни в пустыне Такла-Макан. Местами поверхность сплошь покрыта галькой. Можно долго любоваться её прекрасно окатанной формой, окраской мягких нежных тонов: розовой, кремовой, белой. Особенно много было кварцевой гальки. Кварц — один из самых крепких минералов.
Откуда в пустыне эта галька? Какие силы принесли сюда камни, окатали их, разбросали на десятки километров? Мы долго ломали головы. Постепенно выяснилось, что галька принесена сюда реками.
На севере Джунгарии и в горах Алтая мы видели много кварцевых жил. Кварцевые скалы нередко белели среди чёрных мелкосопочников. Рядом с кварцем валялись кусочки густо-красного граната. Вот где источник кварца, его коренные месторождения! Отсюда этот крепкий минерал реки и временные потоки выносили на юг. По дороге одни камни разрушались, превращались в песок, ил, а другие, более твёрдые, окатывались, становились галькой.
Но нужно было ответить ещё на некоторые вопросы. Почему скопления кварцевой гальки приурочены либо к плоским приподнятым поверхностям останцов, гряд, невысоких возвышенностей, либо залегают в непосредственной близости под ними?
После ледникового периода, когда с Алтая обильные водные потоки несли много осадков и откладывали их на равнинах Джунгарии, прошли многие тысячелетия. За это время поверхность пустыни размывалась и развеивалась, её высота понизилась. Но там, где твёрдой гальки было много, она образовала сплошную скатерть. Камень, как броня, прикрыл более мягкие породы и предохранил их от разрушения. Вот почему такой рельеф называют бронированным.
А почему же галька обильно встречается у подножия гряд и холмов? На этот вопрос ответить уже просто. С поверхности возвышенностей камень выносился дождевыми водами вниз, где и откладывался. Этот процесс продолжается и на наших глазах.
Западная часть Джунгарии, прилегающая к Советскому Союзу, гориста. Полвека назад её внимательно изучал Владимир Афанасьевич Обручев. Три года он работал на западе Китая, а затем написал большой труд, который назвал «Пограничная Джунгария». В.А. Обручев известен и как писатель. Многие увлекались его научно-фантастическими романами «Плутония» и «Земля Санникова». Одна из повестей Обручева («Золотоискатели в пустыне») вводит в мир западной Джунгарии, где издавна старатели мыли золото. Писатель рассказывает, как в пустынных сопках жил «отшельник чёрных холмов». Он ковшом собирал в ямах нефть и сливал её в бочки. Из ближайшего города приезжали люди и вывозили на подводах всё, что накопил этот одинокий человек, затерявшийся среди унылых гор.
Многое изменилось с тех пор в пустынных горах. Здесь вырос город нефтяников Карамай, что в переводе с казахского и уйгурского значит «чёрное масло». Отсюда в разные концы пустыни ушли геологи-разведчики, а за ними бурильщики. То там, то здесь виднеются контуры ажурных буровых вышек.
Как-то среди плоских равнин я заметил тонкий белый столб. Он переливался и поблёскивал на солнце. Приблизившись, мы увидели фонтан. На высоту восьми-девяти метров он выбрасывал сильную струю. Сколько пресной воды, а кругом ни деревьев, ни кустарников, ни тростников. Нет и человеческого жилья.
Но вот к фонтану подкатила мощная автоцистерна. Шофёр подошёл к устью скважины и надел на трубу толстый резиновый шланг. Минут через 25 семитонный бак был наполнен. Напоить автомашину оказалось гораздо проще, чем напиться человеку. Сильная струя выбивала кружку из рук. Я подсчитал, что в одну минуту скважина даёт 240 литров воды. За сутки фонтан может наполнить 58 семитонных автоцистерн вкусной и идеально чистой водой. Разве в пустыне это не богатство?
Откуда же взялся источник воды? На этом месте нефтяники начали бурить нефтяную скважину. Но пробурили только 60 метров, и из земли ударил фонтан чистой пресной воды. Рабочие очень нуждались в ней и обрадовались её обилию. Оказалось, что здесь проходит мощный грунтовый поток, питаемый рекой Дарбуты. По выходе на равнину река, как это обычно бывает в сухих областях, иссякает, но под землёй все ещё течёт, а воды её испытывают давление. Поэтому-то с силой бьёт искрящийся фонтан чудесной воды.
На горизонте какие-то крепости, башни, бастионы. Что это? Забытая столица средневековой страны? Нет, все причудливые сооружения тысячелетиями создавали вода и ветер в горизонтальных пластах песчаников и глин.
В.А. Обручев в 1905 году обнаружил это чудо природы и назвал его Эоловым городом, тем самым выделяя на первое место роль ветров в его строительстве. Эоловый город — яркий пример, показавший, к чему может привести разрушение рыхлых отложений в условиях сухого климата. Говорят, здесь живут джины, по ночам они воют и кричат страшными голосами. Не случайно суеверные люди назвали это место городом нечистых духов.
Бескрайние пески раскинулись в Центральной Джунгарии. Холмистые гряды громоздятся друг за другом и уходят за горизонт в неведомую даль. В песках, если есть колодцы с пресной водой, жить гораздо удобнее, чем на открытых равнинах. В песчаных пустынях хорошо развивается растительность, а это значит, что есть пастбища для овец, коз, верблюдов. В межгрядовых котловинах не страшны ветры, всегда много топлива, и зимой не приходится страдать от холода, хотя морозы бывают очень суровыми.
Лучшее топливо азиатских пустынь — саксаул. Это замечательное растение. Верблюды охотно поедают его зелёные веточки, заменяющие листья. Веточки испаряют гораздо меньше влаги, их поверхность ничтожна по сравнению с площадью листвы, и это помогает саксаулу хорошо сохранять воду. Молодой саксаул тянется вверх, он очень ветвистый, иногда с округлой кроной; старый — кряжистый, изуродованный годами, с извилистыми заскорузлыми ветвями. Умирая он оставляет толстые стволы, сухие, очень твёрдые, но хрупкие. Древесина его тяжёлая и тонет в воде.
В Советском Союзе, в Каракумах и Кызылкуме, растут два вида саксаула: белый любит пески и охотно селится на них, поэтому его ещё называют песчаным; чёрный предпочитает суглинистые равнины, уживается на засолённых почвах, иногда образует густые и высокие заросли. Тогда говорят о саксауловых «лесах». Конечно, такие «леса» не похожи на обычные.
В Центральной Азии, в пустынях Джунгарии, можно встретить белый саксаул, но наиболее распространён третий вид — зайсанский. Он назван так по имени озера Зайсан в Казахстане, где впервые был найден и описан ботаниками.
Русские люди познакомились с саксаулом в далёком прошлом. Федор Байков в 1654—1655 годах был послан в Китай во главе русского посольства царём Алексеем Михайловичем. Путь пролегал через Джунгарию. В его дорожном дневнике, как тогда говорили, в «статейном списке», можно найти такую запись: «Камень, степь голая, только лес небольшой, называют его соскоул; растёт невысоко, дерево тяжело, а на огне горит, что дуб, топко».
И действительно, нет равного саксаулу древесного топлива. Даже дуб не может дать больше тепла. Сколько раз в зимние холодные ночи спасал нас костёр из ветвей этого кустарника-деревца. Долго, ровно горят дрова. А как хороши лепёшки, выпеченные в золе затухающего костра!
Чтобы освоить целинные земли Джунгарии, пришлось выкорчевать много саксаула. В посёлках целинников его собрали в громадные кучи. Уродливые, причудливо переплетающиеся стволы похожи на гигантский клубок змей или склад оленьих рогов.
Саксаул не пилят: пила его не берёт, его колют топором — сталь быстро тупится. Расщепить ствол трудно: волокна в древесине сложно переплетены. При заготовке саксаул ломают обухом топора.
На севере Джунгарии протекает Чёрный Иртыш — летом полноводная река, окаймлённая зелёной полоской лесов, а параллельно течёт река Урунгу. Она несёт меньше воды и впадает в большое озеро Улюнгур, лежащее в плоских берегах среди пустыни. Необозримое пресное море, с поверхности которого ежегодно бесполезно испаряется более кубического километра воды. Если Урунгу перегородить плотинами, создать несколько водохранилищ, то можно будет использовать её запасы для орошения. Осуществление такого проекта приведёт к тому, что озеро Улюнгур должно будет высохнуть, так как нет других видимых источников его питания.
Улюнгур — бессточный бассейн. А рядом, совсем рядом, в трёх километрах от его северного берега, протекает Иртыш, который как будто никак не связан с озером. Такое необычное соседство двух гидрографических систем давно привлекало внимание исследователей природы Джунгарии. Здесь повторяется картина взаимоотношений между Чу и озером Иссык-Куль, когда река стремится к Иссыккульской котловине, достигает её и подходит к западному берегу озера, но в двух километрах от него резко поворачивает в сторону и уходит в Боамское ущелье. Одни учёные предполагали, что в прошлом, когда уровень озера Улюнгур был более высоким, вода из него сливалась в Иртыш через проток, другие утверждали, что они связаны подземным путём, так как Иртыш ниже озера по течению вдруг становится полноводнее, не принимая значительных притоков. Но были и такие исследователи, которые считали, что соседняя река Урунгу раньше впадала в Иртыш выше озера, которого тогда не существовало. Затем Урунгу углубила свою долину, ушла в сторону и залила большую плоскую межгорную котловину — так родился Улюнгур.
Наша экспедиция несколько дней работала в этих интересных местах. Мы ездили по восточному побережью озера, бродили по дельте Урунгу, стараясь узнать, как же она была связана в прошлом с Иртышом.
В низовьях Урунгу образует обширную дельту. Здесь хорошо видны следы блужданий речного русла. Теперь река впадает в небольшое озерко Бага-Нур, связанное проливом с Улюнгуром. На северо-восточном берегу мы нашли прекрасно сохранившиеся прибойные валы, самый большой из которых возвышался на 22 метра над водой.
Значит, озеро образовалось давно, и раньше его уровень был выше современного по крайней мере на 22 метра. Многие сухие котловины вблизи озера некогда были его заливами. Но если уровень Улюнгура был на 22 метра выше современного, то где-то должен быть и слив. Конечно, это место скорее всего надо искать близ Иртыша. Туда мы и направились.
Долго бродили по узкому перешейку между рекой и озером. У озера протянулся узкий галечно-песчаный пляж, над которым высится обрыв. В одном месте обрыв поднимается над озером всего на три — пять метров. Может быть, здесь и происходил слив озёрных вод? Но от этой седловины к обширной и глубокой впадине под горами Карабашчагыл идёт сухой лог, а во впадине нет ни озёрных отложений, ни следов протока или речных наносов. Так и остаётся пока неясным, были ли в прошлом связаны озеро Унгур и река Иртыш. В настоящее время Иртыш в этом месте течёт на 14 метров выше уровня воды в озере, но, когда в Улюнгуре было больше воды, картина была обратная: тогда уровень озера превышал уровень реки на 8 метров и сток из озера мог существовать, если бы не преграда — вал между ними. Но вал низкий и, быть может, не служил помехой при высокой воде? Утверждать трудно. Необходима точная техническая нивелировка перешейка суши между Иртышом и Улюнгуром, а её пока нет.
Если озеро не было проточным, то почему в нём пресная, а не солёная вода? Она просто не успела засолониться, хотя испарение в условиях сухого и жаркого лета очень большое. Значит, сток, несомненно, был. Но где?
Может быть, существовал подземный поток из озера в Иртыш. Нет, такого потока не было, потому что перемычка суши между ними сложена коренными водонепроницаемыми породами. Иртыш же, несколько увеличивая свою водоносность ниже Улюнгура, не принимал притоков, потому что справа от него расположена обширная древняя и современная дельта реки Кран, одной из самых больших алтайских рек, которая впадает в Иртыш ниже. Дельта же подобно губке насыщена грунтовыми водами; они-то в виде линии родников и выклиниваются в долине Иртыша, пополняя его запасы.
В восточной части Джунгарской пустыни нет ни рек, ни озёр. Редкие колодцы позволяют скотоводам держать животных. Караванные дороги пересекают чёрные каменистые гаммады, солончаки, пески, широкие долины. Они направлены на запад.
Современные водные потоки и древние ныне несуществующие реки размыли местами коренные отложения — глины, песчаники. Обнажились пёстрые слои разноцветных, ярко окрашенных пород. Целый лес из стволов окаменевших деревьев можно видеть к северу от города Гучена. Когда-то климат в Джунгарии был иной, и вместо пустынь там шумели леса. Но это было очень давно.
На востоке Джунгарии сохранилось редчайшее животное — дикая лошадь. Только в конце прошлого столетия она стала известна зоологам, когда наш знаменитый путешественник Н. М. Пржевальский добыл шкуру этого животного у местных охотников и привёз в Петербург в Зоологический музей Академии наук. Дикая лошадь получила имя Пржевальского. Но первым из учёных, кто наблюдал эту лошадь на воле, был другой исследователь Центральной Азии — Г.Е. Грумм-Гржимайло.
(Большая редкость — лошадь Пржевальского. Молодые лошадки (по второму году).)
«Не успел я отползти и шестидесяти шагов, — писал он, — как с фырканьем и храпом вылетел из кустов жеребец. Казалось, это сказочная лошадь — так хорош был дикарь! Описав крутую дугу около меня, он поднялся на дыбы, как бы желая своим свирепым видом и храпом испугать врага. Клубы пара валили из его ноздрей. Вероятно, ветер был неблагоприятный, и он меня не почуял, потому что, вдруг опустившись на все четыре ноги, он снова пронёсся карьером мимо меня и остановился с подветренной стороны. Тут, поднявшись на дыбы, он с силой втянул воздух и, фыркнув, как-то визгливо заржал. Табун, стоявший цугом, мордами к нам, как по команде, повернулся кругом (причём лошадь, бывшая в голове, снова перебежала вперёд) и рысью помчался от озера. Жеребец, дав отбежать табуну шагов на двести, последовая за ним, то и дело описывая направо и налево дуги, становясь на дыбы и фыркая…
Грянул выстрел, и от страха, что промах, у меня волосы стали дыбом. «Нет, вот красное пятно под самой лопаткой — попал, что же не падаешь?» — мелькнуло в голове. Вдруг лошадь рванулась и, сделав дугу, стала другим боком. Бессознательно я снова приложился и выстрелил. Лошадь упала на колени, но, быстро вскочив, рванулась вперёд, то падая, то снова подымаясь. «Скорее, скорее стрелять!» — и я судорожно вталкивал новые патроны в ружьё. Между тем табун круто повернул назад. Думая, что выстрел был спереди, он сначала рысью, а потом карьером пронёсся мимо меня. Боясь потерять уже раненное животное и помня крепкоранность травоядных, я уже не обращал внимания на лошадей, а то не одно бы животное осталось на месте. Я выскочил из-за куста и бросился к моей жертве. Все её старания уйти были напрасны: обе лопатки были пробиты пулями, и хотя лошадь двигалась, но очень медленно. Две новые пули, из которых одна перебила хребет, покончили дело. Лошадь упала на бок и осталась неподвижной. Не могу выразить того чувства радости, которое охватило меня. Наконец-то мы добыли то, что ещё в Петербурге было темой бесконечных разговоров: удалось убить животное, которое так старательно искал и не нашёл знаменитый охотник и стрелок Пржевальский!»[90]
Наша экспедиция пересекала Восточную Джунгарию в знойные июльские дни. Мы часто встречали джейранов, но диких лошадей Пржевальского не видели. Эти бдительные животные, конечно, могли издалека услышать шум моторов и заблаговременно уйти. Но вернее всего, джунгарские скакуны оставили район, где проходят машины, и удалились в глубь пустыни, подальше от человека.
Этот день запомнился почему-то очень хорошо. Может быть, потому, что было нестерпимо жарко и ослепляло яркое солнце. На небе ни облачка, над пустыней чуть заметный сухой туман, но он не спасал от прямых солнечных лучей. В одном из оврагов пили полуденный чай в тени обрыва, стараясь теснее прижаться к нему, чтобы больше воспользоваться скудной короткой тенью. То и дело на горизонте возникали миражи, возникали и пропадали.
Ощущение жары несколько умерялось разнообразием безлюдного пути. Машины то быстро мчались по ровному плато, то медленно ехали по солончаковым впадинам с белосерыми налётами солей на рыхлой почве, то осторожно спускались по узким и извилистым оврагам, то затейливыми петлями блуждали среди небольших гранитных сопок. Местами вдали виднелись широкие сухие долины, по которым когда-то текли неизвестные реки. Чем ближе к Тянь-Шаню, тем чаще встречались глинистые почвы, местами заросшие чахлыми кустарниками, и массивы песков, через которые машины проходили, рыча моторами и не без нашей помощи.
Во второй половине дня на южном горизонте стали вырисовываться снеговые вершины Тянь-Шаня. До них было ещё километров 200. С каждым часом они все яснее проступали из воздушной дымки. К вечеру синими контурами выступили холмы, сопки, низкие горы: картина горизонта напоминала о былинах, о героях-богатырях, ушедших в неведомые края в поисках счастья.
Вечера в Джунгарии с их прозрачными пустынными горизонтами, нежными красками заката и нестерпимо синими холмами казались необыкновенными. Какое-то сказочное Синегорье. С наступлением темноты исчезают дали, ярче полыхает костёр, жарко горит саксаул. И вот уже раздаётся первый резкий крик ночной птицы. Ночь вступает в свои права. В такую ночь может присниться ведьма, которая прилетит на саксауловом помеле расправиться с путниками, забредшими в её заколдованное царство…
И в самом деле заколдованный край. 15 июля 1959 года вечер застал нас на берегу быстрой Урунгу. В 9 часов тёмное небо начало как-то странно светлеть. Через несколько минут красно-малиновые сполохи окрасили северную и северо-западную части горизонта. Они на глазах стали подниматься, и скоро небосвод засветился яркими цветными красками. То было северное сияние в Центральной Азии, на широте 46° — широте Астрахани и Крыма. К 10 часам вечера сполохи охватили три четверти неба, а затем стали убывать. Краски тухли, ночь стала серой. Луна залила холодным серебром уснувшую пустыню.
Комментарии
1. Примечание - [90]. Г.Е. Грумм-Гржимайло. Описание путешествия в Западный Китай. М., 1948, стр. 137 и 142—143.
