Такла-Макан и Тарим (часть 2)
1958—1959
Трудно, очень трудно осваивать в этих краях новые земли.
Уже обессиленный добегает Тарим до Лобнорской низины, до озера Лобнор. Только два притока принимает река по пути — Музарт и Кончедарью, текущие с Тянь-Шаня. Но в последние 50 лет Кончедарья обособилась, и её воды оставили Тарим. Об истории взаимоотношений этих рек с озером Лобнор я и хотел бы рассказать.
В природе существует ряд интересных загадок, разрешение которых связано с большим трудом и затратой времени. К таким загадкам относится и озеро Лобнор. О «стране Лоб» писал ещё Марко Поло, но об озере с таким названием он даже не упоминает. Между тем озеро Лобнор давно знали китайские географы. За несколько столетий до путешествия Марко Поло на китайских картах и в географических источниках оно изображалось и описывалось как лежащее на северо-восточной окраине пустыни Такла-Макан.
Впервые достоверные сведения об этом пустынном водоёме собрал Н.М. Пржевальский. В 1876 году он посетил берега озера, изучил и описал его. В плоской впадине среди сверкающей белизны солончаков и сыпучих песков это озеро выделялось ярким голубым пятном. Во время весеннего перелёта пернатых над озером стоял их неумолчный гомон, стихавший только с наступлением темноты. Сюда к водопою сходились следы осторожных зверей пустыни: диких верблюдов и газелей джейранов. В высоких тростниках, окружающих водоём и дельту реки Тарим, впадающую в Лобнор, за кабанами охотился тигр.
Местным жителям очень просто ловить рыбу. Они отводят воду из реки в соседние котловины, а затем строят запруды. Вода в котловинах испаряется, рыба остаётся на дне.
Вся жизнь лобнорцев была связана с озером. Они охотились на водоплавающих птиц в тростниковых зарослях. Молодые побеги этого злака употребляли в пищу. Очаги топили тем же тростником. Из тростника они строили дома, изготовляли мебель. Покойников хоронили в лодках. Одна лодка была гробом, вторая — крышкой. В лодку вместе с покойником клали и рыболовные сети, чтобы он мог найти пропитание на том свете, где, по представлениям лобнорцев, тоже было много озёр.
Озеро в пустыне, замкнутое со всех сторон и не имеющее стока, было очень мелким и, что удивительно, пресным. «Вода везде светлая и пресная, — записал Пржевальский. — Солоновата она лишь у самых берегов, по которым расстилаются солонцы, лишённые всякой растительности и взъерошенные, как волны, на своей поверхности»[94].
Знаменитый географ нанёс берега озера на карту и определил его координаты. Возникла загадка: Лобнор лежал гораздо южнее, чем показывали китайские карты.
На отчёт Пржевальского, едва лишь он был опубликован, откликнулись президент Берлинского географического общества Фердинанд Рихтгофен, а вслед за ним и некоторые другие зарубежные учёные. Все они считали, что наш путешественник не был на Лобноре, а под этим именем описал другой водоём, может быть, временный разлив, временное расширение реки. Ссылаясь на китайские источники, они утверждали, что Лобнор — солёное озеро и находится не там, где работал Пржевальский.
Но великий русский исследователь не ошибся. Он действительно видел Лобнор, вода которого всё же была пресной, но постепенно засолонялась по мере отдаления от дельты реки Тарима и особенно у плоских солончаковых берегов.
Лобнор оказался удивительным озером, редчайшим явлением природы — кочующим водоёмом. Его перемещение связано с особенностями неустойчивого режима реки Тарим и её притока Кончедарьи, имеющих в низовьях плоские русла.
Если посмотреть с самолёта на пустыню, прилегающую с запада к Лобнору, то можно заметить, что вся приозёрная равнина пересечена множеством старых сухих русл. Куда хлынут воды, там во впадинах и котловинах образуются озера, но озера особенные: мелкие и не имеющие постоянных, чётких берегов. Это озера-болота. Достаточно, чтобы проток, питающий такое озеро, заилился, — озеро высохнет, и дно его будет блестеть на солнце корочкой соли или станет такыром. Одновременно в соседней котловине, куда капризная река несёт какую-то часть воды, может родиться новый водоём.
Среди многочисленных рукавов дельты Тарима выделяются главные русла. Таких русл немного, да и они порой бессильны перед стихией воды. Старая река высыхает, рождается новая. Она уходит в сторону и создаёт новое озеро в любой пустынной котловине, которую встретит на пути. Старая река и старое озеро исчезают.
То же происходит и с Лобнором. В старых китайских источниках рассказывалось об озере, лежащем к северо-востоку от Лобнора. Китайские географы в своё время были правы. Но потом река, питающая озеро, переместилась на юг. И вот Лобнор старых китайских карт исчез и появился в том месте, где его обнаружил Пржевальский. Он тоже был прав.
Почему же Пржевальский пишет о пресной воде? Последующие исследователи тоже отмечают, что лобнорская вода пресная или почти пресная в дельте Тарима, но в далёких заливах противоположной стороны засолоняется, хотя и не сильно. Площадь Лобнора была большой, а глубины ничтожные (по измерениям Пржевальского, в среднем 1—2 метра, в редких местах — до 5 метров). Вода хорошо прогревается, и знойным летом при исключительной сухости воздуха быстро испаряется, и, естественно, в озере должны были бы энергично накапливаться соли. Но в действительности этого не происходило, что объясняется двумя причинами: молодостью озера Лобнор в том месте, где его обнаружил Пржевальский, и, вероятно, просачиванием воды из озера в окружающие пески. Таким образом, Лобнор Пржевальского не был полностью бессточным водоёмом, какой-то водообмен в нём всё же происходил. Это и опресняло озеро.
Новые события в жизни Тарима и Лобнора относятся к 1923 году, когда многоводный левый приток Тарима — река Кончедарья ушла на восток в пустыню по древнему, давно высохшему руслу. Это русло было известно у местного населения под названием Кумдарья (песчаная река) и Курукдарья (сухая река). Вот как описывает старое русло ученик Пржевальского П.К. Козлов, посетивший эти места ещё в 1893 году: «Мы скоро достигли древнего ложа реки Кончедарья. Оно мертво; вид его печальный; уцелевшие берега наполовину низменные, наполовину возвышенные. По всему бывшему течению разбросаны сухие стволы тополей; многие ещё продолжают стоять, будучи наполовину занесены песком, залегающим по обоим берегам древнего русла, в виде невысоких (10—15 футов) барханов».
И вот в 1923 году Кончедарья вспомнила свой древний путь и воскресила его. Речные воды хлынули в древнее сухое ложе, и река потекла по пустыне. Всё дальше и дальше уходила река, а вместе с ней пробуждалась и жизнь: прилетели птицы — эти разведчики живой природы, на берегах реки появились зелёные полоски свежей травы, и всё это произошло поразительно быстро, как кадры в кино.
С тех пор многое, конечно, изменилось. В 1957 году мы посетили уезд Лоб. Его жители называют себя этим же именем. Они занимаются земледелием и охотой на диких кабанов, но, будучи мусульманами, свинины не едят, а продают на сторону. Зимой 1956/57 года охотники убили 80 зверей.
Лобнорцы рассказали, что сравнительно недавно в их районе Тарим затопил большую, но неглубокую впадину. Образовалось озеро, которое назвали Чонкулем (то есть большим озером). Вода здесь сильно испаряется, и Тарим стал мельче. Поэтому сократились площади озёр Лобнор и Карабуран, куда достигают воды этой реки.
Лишившись своего крупного притока — Кончедарьи, Тарим обмелел. Некоторые его протоки стали усыхать. Постепенно исчезло и озеро Лобнор Пржевальского, которое стало получать лишь остаточные воды Тарима из небольшой речки Черчен, стекающей с хребта Алтынтаг. На обширной площади, где ещё недавно ветер поднимал волны, а рыбаки с долблёных челнов ловили сетями рыбу, теперь простираются топкие и сухие солончаки с «окнами», озерками солёной воды. Место бывшего озера заняла пустыня. Улетели птицы, высох тростник, а вместо него широко расселились солянки. Немногочисленные лобнорцы, жизнь которых была тесно связана с озером, покинули тростниковые хижины и ушли вверх по реке в поисках воды и рыбы. Так умер Лобнор Пржевальского и вновь возник Лобнор китайских карт. На месте старого Лобнора сохранилось сравнительно небольшое озеро Карабуран.
Ещё ученик и продолжатель дела Пржевальского П.К. Козлов в своей замечательной статье «Кочующие реки Центральной Азии» писал, что причина перемещения Лобнора заключается в вечном стремлении на восток странницы-реки Кончедарьи. Позднейшая история Лобнора подтверждает этот прогноз. В 1950 году сотруднику Всесоюзного института защиты растений Е.П. Цыпленкову удалось побывать в районе Лобнора, но озера он уже не обнаружил. Вот что пишет об этом Цыпленков:
«Озеро Лобнор, которое мы посетили, находится примерно в 240 километрах на северо-восток от города Чарклык, т.е. почти там же, где оно нанесено на карте Китая 1950 года. Размеры озера также совпадают с размерами, указанными на карте. Когда мы приближались к нему, то казалось, что озеро как бы покрыто льдом. Достигнув же Лобнора, мы убедились, что это сплошной слой соли. Воды в Лобноре в момент нашего пребывания совершенно не было, если не считать небольших мелких лужиц. Места впадения в озеро рек Кончедарьи и Тарима заметны, но сами русла этих рек почти полностью занесены песком. Берега озера совершенно пустынны и мертвы.
Как рассказывают местные жители, вода в озеро перестала поступать с 1942 года в связи с тем, что реки Тарим и Кончедарья, изменив русла в районе города Тикинлик, резко повернули на восток. Вода этих рек сейчас бесследно теряется в песках. Возможно, что через какой-то промежуток времени здесь и возникнет новое озеро, которое и будет названо Лобнором, но пока его там нет»[95].
Но в 1952 году в лобнорской котловине опять была видна голубая гладь мелкого озера, правда, уже совсем не такой конфигурации, как это показывается на картах. Площадь его уменьшилась. А в ноябре 1959 года я получил письмо с берегов Лобнора от молодого пытливого географа Е.И. Селиванова. «Из Турфанской впадины, — писал он, — я достиг берегов кочующего озера и подошёл к северной заливообразной окраине Лобнора, куда впадают пресные воды Кончедарьи. Дальше, сколько мог, я проник по солончакам на юго-восток — до солёной воды огромного озера. Оно лежало в низменных берегах в плоской чаше и уходило на юг, сливаясь с горизонтом. Вот он, подумал я, загадочный Лобнор — феномен, вызывавший столько споров среди учёных! Древние озёрные и дельтовые отложения наблюдаются на значительном расстоянии от современной береговой линии и говорят о гораздо больших размерах бассейна в прошлом. Они частично разрушены и местами образуют систему плоских гряд и бугров, которые здесь известны под названием ярдангов. Вслед за письмом я получил и подарок — небольшую коробочку с мелкой белой хорошо окатанной галькой, собранной у берегов озера. Галька полностью была кварцевой. Известно, насколько твёрд этот минерал. Это-то и помогло гальке пройти вместе с водой большой путь в русле реки и сохраниться у пустынных берегов Лобнора.
Значит, Лобнор возродился, но надолго ли? Его котловина — это громадная чаша, где бесцельно испаряется огромная масса ценнейшей пресной воды, которая так нужна в оазисах.
Пройдут годы, может быть, десятилетия. Воду из Тарима и Кончедарьи все больше будут отводить на поля. Лобнор лишится питания и исчезнет. Только карты, книги да следы блуждающих рек и озёр в пустыне Лоб расскажут о замечательной истории Лобнора, которая хорошо раскрывает причины блуждания озёр на плоских пустынных равнинах. Такие примеры на земном шаре не часты.
Есть в Центральной Азии и другие блуждающие озера. Таковы гобийские озера в Алашане, питаемые рекой Эдзин-Гол; озера Бон-Цаган и Адагин-Цаган, расположенные также в Гоби, между горами Хангая и Гобийского Алтая. Здесь река Байдарик раздваивается. Теперь она питает большое озеро Бон-Цаган, а Адагин-Цаган, лишившись воды, превратилось в сплошной солончак. О блуждании этих озёр я уже рассказывал.
Озера в пустынях — это расточительство: они поглощают много кубических километров воды и говорят об ограниченных возможностях человеческого общества в борьбе со злыми силами природы. Но в наше время все увеличивающиеся площади орошаемого земледелия и регулирование водного режима приведут к смерти озёр-испарителей.
О Лобноре русские люди узнали очень давно и побывали на нём задолго до Пржевальского. Майор Угримов, посланный в 1732 году к джунгарскому хану, записал: «Лобнор имеет довольно островов, как многие говорят, и на тех островах обитают люди верою махомедоня, почти ни в чьей протекции. Калмыки и китайцы называют их своими, но они на обоих мало посматривают»[96].
П.И. Мельников (Андрей Печерский) в романе «В лесах» приводит рассказ паломника Якима Прохоровича, много бродившего по белу свету:
«Дошли в Сибири до реки Катуни и нашли там христолюбивых странноприимцев, что русских людей за Камень и Китайское царство переводят. Тамо множество пещер тайных, в них странники привитают, а немного подале стоят снеговые горы, вёрст за триста, коли не больше, их видно. Перешли мы те снеговые горы и нашли там келью да часовню, в ней двое старцев пребывало, только не нашего были согласу, священства они не приемлют. Однако ж путь к Беловодью нам указали и проводника по малом времени сыскали… Шли мы через великую степь Китайским государством сорок четыре дня сряду. Чего мы там не натерпелись, каких бед-напастей не испытали; сторона незнакомая, чужая, и совсем как есть пустая — нигде человечья лица не увидишь, одни звери бродят по той пустыне. Двое наших путников теми зверями при нашем виденье заедены были. Воды в той степи мало, иной раз два дня идёшь, хотя бы калужинку какую встретить; а как увидишь издали светлую водицу, бежишь к ней бегом, забывая усталость. Так однажды, увидевши издали речку, побежали мы к ней водицы напиться; бежим, а из камышей как прыгнет на нас зверь дикий, сам полосатый, и ровно кошка, а величиной в медведя: двух странников растерзал воедино мгновение ока… Много было бед, много напастей!… Но дошли-таки мы до Беловодья. Стоит там глубокое озеро, да большое, ровно как море какое, а зовут то озеро Лопонским, и течёт в него от запада река Беловодье. На том озере большие острова есть, и на тех островах живут русские люди старой веры»[97].
Этот рассказ не может не вызвать удивления. Откуда эти точно переданные географические названия озера Лобнор и текущей с запада в него реки Беловодья? Ведь именно так — Белая вода, на тюркских языках Аксу — именуется один из основных истоков Тарима. Андрей Печерский знал о путешествии алтайских староверов в Западный Китай на озеро Лобнор и дальше, за хребет Алтынтаг, в высокие нагорья Куньлуня, в поисках вольной земли, никем не заселённой и никем не управляемой.
Исследователи Центральной Азии Н.М. Пржевальский, М.В. Певцов и гораздо подробнее Г.Е. Грумм-Гржимайло и П.К. Козлов писали о поразительных странствиях сибиряков. Они уходили в путь несколькими партиями. Первая отправилась в 1840 году, но самая многочисленная группа в 130 человек пришла на Лобнор в 1860 году, где путники обосновались, построили посёлок, начали пахать землю, С местными жителями пришельцы объяснялись при помощи казахского языка, который усвоили ещё на Алтае.
Г.Е. Грумм-Гржимайло беседовал с одним из участников похода староверов в Китай — Ассаном Емельяном Зыряновым. Он был сыном вожака экспедиции, знавшим казахский, монгольский и китайский языки. Шли верхами, но медленно: в караване были женщины и дети. Пересекли Джунгарскую пустыню, перевалили через Тянь-Шань, вышли к озеру Баграшкёль и по Кончедарье спустились в местность Лоб и к озеру Карабуран. Здесь нашли народ, говоривший на одном из тюркских языков и занимавшийся рыболовством и охотой на водоплавающую птицу. Но не ограничились русские странники Лобнором, а ушли ещё дальше на юг, перевалили через Алтынтаг, достигли высоких долин Куньлуня и Северного Тибета. В пути встречались только дикие лошади — куланы. Дороги в Беловодье так и не нашли. Возвратились к Лобнору. Китайские власти, узнав, что пришельцы — русские, попросили их вернуться в Россию[98].
П.К. Козлов в 1889 году виделся на Алтае с 76-летним старовером Е.М. Рахмановым, который тоже ходил на Лобнор в поисках Беловодья, в «тихие места из-за притеснения веры». Рахманов рассказал, что за Алтынтагом, в урочище Гас, русские странники создали поселение. Стали пахать землю, сеяли привезёнными семенами, охотились на диких зверей, очень понравились им куланы, которых они называли польскими конями, связывая определение «польский» со словом «поле», считая их полевыми, свободными, вольными конями. Здесь была полная свобода, кругом ни души, никто не мешал жить, как хотелось, но, соскучившись по родным местам, собрались в обратный путь. Рахманов возвратился без красавицы дочери Пелагеи. Она была похищена и скоро стала любимой женой турфанского бека, которому родила троих детей.
Позже, вплоть до конца прошлого столетия, ещё несколько групп алтайских староверов ходило в пустыни Западного Китая в поисках желанного Беловодья. Где оно? Упорно двигались на юг — за Джунгарию и Тянь-Шань, в пустыню Такла-Макан, к Лобнору. Из Алтая в Тибет путь не короток, не лёгок, не под силу он слабому человеку. Сколько страданий и лишений испытали странники! Иным не удалось возвратиться и вновь увидеть родные места. Какой волшебный край, живший в фантазии народа, искали эти мужественные люди? Искали, но так и не нашли.
Староверы долго не хотели примириться с мыслью о призрачности Беловодья, не оставляли попыток найти его. С детства, узнав со слов дедов о далёкой обетованной стране, лежащей где-то на юге, алтайские мужики верили в её реальность, верили, что настанет день осуществления их прекрасной мечты.
Говорят, ещё недавно в некоторых отдалённых районах Западной Сибири жила легенда о мифических землях, находящихся где-то в безвестности, за солнцем, за горами, за долами, за пустынями. И текут там беловодные реки.
Тысячелетиями боролся человек с пустыней, орошал долины и подгорные равнины. Так возникли земледельческие оазисы, их границы из века в век расширялись, все больше воды забирали крестьяне из рек. Они строили водохранилища, проводили каналы. И ниже оазисов все меньше оставалось в реках воды, и они умирали в песках гораздо выше, чем в былые времена. Правда, и в наше время, когда в горах Куньлуня выпадает много снега, бывают большие паводки. Много бед приносят они крестьянам: разбушевавшаяся вода рушит плотины, затопляет обширные равнины с посевами, а нередко города и посёлки. В такие годы вода как бы вспоминает свой забытый путь и уходит далеко в пустыню, образуя среди песков мелкие озерки.
В пустыне Такла-Макан работают экспедиции. Почему эти безжизненные пески вдруг стали усиленно изучать? Учёные изыскивают возможности закрепить подвижные пески растительностью. Это особенно важно по окраинам оазисов, где они угрожают пашням и селениям и где грунтовые воды близки к поверхности и растения могут легко прижиться. А подземные воды можно «вскрыть» в некоторых местах и в глубине пустыни буровыми скважинами. Правда, проходя сквозь сильно засолённые породы, воды минерализуются, становятся солёными, а их искусственное опреснение — сложный и дорогостоящий процесс. Но ведь могут быть обнаружены и пресные подземные воды.
Больше всех заинтересовались Таримской впадиной геологи-нефтяники.
На её северной окраине — на южных склонах Тянь-Шаня — буровой скважиной уже обнаружена нефть. Но в Такла-Макане нефтеносные породы уходят на большую глубину. И как выяснить точно, на какой глубине и в каких местах можно ожидать нефть в пустыне? Ведь её поверхность покрыта песками. А какой они образуют слой (в метры, десятки, а может быть, в сотни метров), неизвестно. Возможно, в пустыне имеются и такие участки, где нет песчаного покрова и обнажаются коренные породы, с которыми связана нефть.
Но кто знает строение внутренних частей Такла-Макана? Не многие путешественники, рискнувшие пересечь пустыню, ходили по долинам и староречьям, где вода встречается в руслах или колодцах. И только в 1958 году группа молодых инженеров — геологов и геофизиков — обнаружила на поверхности среди моря песков островок третичных коронных пород. Это случилось в глубине пустыни между долинами Хотана и Керии. Важное открытие обрадовало разведчиков: значит, в этих местах пески Такла-Макана лежат тонким слоем, что очень упрощает разведочное бурение. А может быть, этот островок не единственный. В таком случае геологам-нефтяникам куда легче будет раскрыть загадку нефтеносности Таримской впадины.
Обычный транспорт, применяемый при исследовании пустынь в советской Средней Азии (верблюды и автомашины), малопригоден: для верблюдов нет кормов и очень редки колодцы, автомобили оказываются бессильными в условиях перевеваемых голых песков, которые не закреплены растительностью. Решили использовать самолёты и вертолёты. На самолёте легко пересечь Таримскую впадину, но нельзя сделать посадку в песках. А на вертолёте можно, но небольшой радиус его полёта не позволяет углубляться в пустыню. Значит, нужны обе машины.
Как-то на самолёте мы пересекли Такла-Макан. Перед полётом долго выбирали трассу. Нужно было лететь без посадки и возвратиться на тот же аэродром, откуда вылетели. Выбрали треугольный маршрут: Куча под Тянь-Шанем — оазис Черчен под Алтынтагом — Керия под Куньлунем — Куча.
Ранним утром 21 июля 1959 года вылетели из Кучи, взяв курс на юго-восток. Воздух прозрачен и спокоен. Летим на высоте 500—600 метров. Видимость хорошая.
Показался и исчез Кучинский оазис, разрисованный прямыми линиями каналов, — большой зелёный массив, орошаемый рекой Музарт — левым притоком Тарима. А вот и сам Тарим и его тополевые леса между протоками, потом пески, глинистые западины, русла-староречья. 40 минут проплывает под крылом самолёта рельеф, в формировании которого принимала активное участие бесконечно блуждающая река. Только через 150 километров исчезли следы древних русл, и под крыльями, насколько было видно, протянулись сплошные такламаканские пески. Я подсчитал, что речная равнина, образованная осадками Музарта и Тарима, имеет в поперечнике примерно 120 километров. К востоку, надо полагать, она ещё больше расширяется. Вот какие масштабы миграций рек в самый последний отрезок времён в 5—10 тысяч лет.
С севера на юг протянулись бесконечные цепи барханов, а между ними ровные участки песка. Местами видны какие-то зелёные кустики. Ботаник Александр Афанасьевич Юнатов определяет в бинокль — тамариск. Барханные цепи сменяются большими плоскими песчаными грядами, как называет их наш геоморфолог Борис Александрович Фёдорович, «китовыми спинами». Они действительно напоминают спины китов.
До оазиса Черчен ещё 120 километров, но под влиянием подступающих с юга гор Алтынтага изменяется рельеф песков. Сюда с гор уже доходят водные потоки. Большие песчаные гряды постепенно снижаются.
Вскоре под нами опять речная равнина со старыми руслами Черчена, истоки которого лежат у высочайшей вершины Улугмузтаг (7723 м) в хребте Пржевальского. Эта река, выходя из гор, поворачивает на северо-восток к Лобнорской низине. А старые русла указывают на другой её путь, когда воды текли на север в пустыню Такла-Макан параллельно другим куньлуньским рекам, стремящимся к Тариму.
Оазис Черчен. Течёт мутная река. Самолёт снижается над селением. Жители высыпали на улицы, некоторые взобрались на плоские крыши домов. Все показывают руками на редкий в этих краях самолёт.
Меняем курс на юго-запад. Летим вдоль хребта Алтынтаг, временами чуть заметного в поднимающемся сухом лёссовом тумане.
Показалась река Керия, знакомая нам ещё по куньлуньскому путешествию. Зелёный город над рекой. 8 часов 45 минут утра. Самолёт делает круг над обширными полями и садами оазиса. Через три минуты ложимся на новый курс — на Кучу. Снова пересекаем пустыню, но на этот раз с юга на север. И опять барханные гряды. А под нами вновь сухие русла, ложбины, редкие кустики тамариска. И вот через 100 километров снова долина Керии. Уже не видно сплошной воды, только озерки-плёсы в глубоких впадинах. Растительность стала куда богаче: разнолистные тополя, тамариск, солянки, местами тростники.
Как обычно, к полудню видимость ухудшается, дымка плывёт над пустыней. Но летим низко и видим, как река Керия борется с пустыней. Река то разливается по межгрядовым котловинам, то разбивается на протоки, теряя воду, исчезает. Уже иссякла река в неравной борьбе, но в отдельных местах ещё заметны пятна речного наилка, они говорят, что и сюда когда-то, в разлив, доходила речная вода. Кажется, что вот-вот сгладятся следы работы реки, погребённые под неумолимыми песками. Но этого не случилось. Обычно Керия полностью поглощается песками Такла-Макана, но в отдельные многоводные воды она всё же пробивается через них и достигает Тарима. А считалось, что Керия уже давно забыла путь через пустыню, навсегда побеждена ею!
Во время полёта мы сделали ещё два интересных наблюдения.
Над песками Такла-Макана мы видели много русл, сухих долин, староречий. Они заметны как на севере, где бесконечно блуждал Тарим, так и на юге пустыни, куда устремлялись водные потоки с Куньлуня в былые времена, когда климат Центральной Азии был более влажным, чем теперь.
Даже в центральной части Такла-Макана, несмотря на ужасающую сухость, всё же селятся некоторые растения. Это прежде всего кустарник тамариск, имеющий разветвлённые длинные корни, сосущие воду из глубин в несколько метров. Но откуда здесь вода? Её источники — все те же потоки, устремляющиеся с окружающих гор и просачивающиеся в рыхлые грунты пустыни. Тамариск может приспособиться и к солоноватой воде, ему она не так страшна, как разнолистному тополю или вязу.
Мы провели в полёте над пустыней 5 часов 35 минут. Позади осталось 1350 километров. Показались зелёные улицы Кучи, самолёт развернулся. Через несколько минут мы с удовольствием ощущали под ногами твёрдую землю.
В тот же вечер мы вылетели в Урумчи. Быстро исчезли за горизонтом знакомые посёлки, кущи таримских лесов.
Прощай, Тарим, великая река Центральной Азии! Прощайте, пески Такла-Макана — пустыни, равной которой нет на Азиатском материке!
Самолёт приблизился к Тянь-Шаню. На вершинах гор пятна свежевыпавшего снега. Стало холоднее.
Под нами зеркало озера Баграшкёль, дельта реки Хайдык и затейливый рисунок озерков и протоков среди густых тростников, где рождается Кончедарья, — знакомые места, где мы медленно плыли по тихим плёсам.
Самолёт углубился в горы. Они изъедены временем, разрушены. Но на гребнях всё же сохранились плоские плато, они устояли в борьбе со стихиями, сохранили свой первоначальный рельеф.
Мы все чаще посматриваем на часы, с нетерпением ждём конца нашего воздушного путешествия, начавшегося ещё на рассвете.
Наконец показалась широкая ровная долина, за которой высятся снежные зубцы Богдоулы. Под нами Урумчи. Уходящее за горизонт солнце бросает на улицы города глубокие тени. Самолёт идёт на посадку.
Комментарии
1. Примечание - [94]. Н.М. Пржевальский. От Кульджи за Тянь-Шань и на Лобнор. М., 1947, стр. 71.
2. Примечание - [95]. Е.П. Цыпленков. Озеро Лобнор. — «Природа», 1952, № 11, стр. 124.
3. Примечание - [96]. Архив внешних сношений. Зюнгарские дела, д. 3, л. 6. Запись С.В. Кирикова.
4. Примечание - [97]. П.И. Мельников (Андрей Печерский). В лесах. Поли. собр. соч., т. 3. СПб. — М., 1897, стр. 188.
5. Примечание - [98]. См. Г.Е. Грумм-Гржимайло. Описание путешествия в Западный Китай, т. 3. СПб., 1907.
