Впадина Турфана родит лучший виноград Поднебесной. Виноград, знаменитый зеленый кишмиш - визитка и предмет гордости жителей здешних оазисов. Аромат и вкус его не теряется даже в засушенном состоянии. Именно таким и расходится он отсюда по всей стране. А еще - в виде знаменитых турфанских вин. Говорят, что виноделие процветало в Турфане особенно ярко до появления неистовых борцов с алкоголем - всадников Пророка. В те времена славу Турфана составляли не только вина, но еще и женщины. Терпкое вино и сладкие пери - ну разве можно найти сочетание более будоражащее и манящее? Наверное, еще и поэтому редко кто из путешественников проезжал оазис не задерживаясь.

         "Жители Турфана, а особенно женщины, известны своими легкими нравами... Браки как легко заключаются, так легко и расторгаются... Приезжие даже на время женятся на турфанлычках".
         Это наблюдение Богоявленского свидетельствует, что, несмотря на то, что традиции виноделия к ХIХ веку были в основном утрачены, следствия былого винолюбия во многом сохранились. Говорят, что когда один из эфемерных мусульманских правителей Кашгарии, распространив свою власть на Турфан, решил покончить с "разнузданностью нравов", то все жители, как один, во главе с самыми почтенными старцами, пали пред ним на колени и выпросили-таки дозволения "жить по-старому".
         По своему облику уйгуры Турфана отличаются от уйгуров Кашгара или Хотана. Близость к "застенному" Китаю накладывает определенный отпечаток на все, в том числе и на антропометрические характеристики.
         Впервые Турфан стал частью Поднебесной еще в Ханьские времена, более двух тысячелетий назад. В 108 году до нашей эры, при знаменитом императоре У-ди, его полководец Ли Гуан-ли, в погоне за гуннами впервые подчинил империи Западный Край. И хотя статус этот в дальнейшем неоднократно менялся, даже во времена поздней Циньской империи Пекин выделял местных за лояльность своей власти и даже награждал иных титулами князей - "ванов".
         Жители Турфана вообще всегда отличались терпимостью к пришлым. И даже больше. Известно, что в более поздние времена в Турфане существовала большая колония купцов, подданных Российской империи. А у одного из местных властителей-беков была даже русская жена. Дочь старовера (староверы в поисках своего Беловодья все время сновали через оазис туда-сюда), похищенная у отца, она очень скоро осознала все плюсы своего насильственного замужества и, незаметно завладев мужем-похитителем, властвовала над областью, подобно легендарной Роксолане при турецком султане Сулеймане Первом.
         В общем, жилось в Турфане хотя и сложно, но весело. И то, что в разряд ветхозаветных сказаний перешла отнюдь не эта веселость, а лишь борьба с ней, - говорит обо многом.

         С юго-запада Турфанская впадина ограничена оригинальной горной системой, состоящей из циклопических барханов. Кто видел наш знаменитый Поющий бархан на Или, может понять, что это такое, если вообразит, что подобные песчаные горы высотой свыше 200 метров тянутся тут более чем на 50 километров.
         По словам Роборовского, местные жители были убеждены, что под песком - развалины города, который Всевышний покарал за ту самую знаменитую "разнузданность нравов". Но если из Содома спаслась (почти полностью) семья боголюбивого Лота, то из этого поселения в Турфане уцелел лишь один праведный учитель. По наущению ангела праведник, пока с неба сыпал песок, бегал вокруг своего посоха, все время вытягивая его вверх. (И каково было ему наутро, когда бедолага понял, что учить-то ему больше некого!)
         Рассказы о чудовищных ветрах и их ужасных последствиях вообще очень характерны для Западного Китая, этого природного заповедника бурь. Еще одно зловещее место расположено недалеко - по пути из Турфана в Хами. Это известная Долина Бесов. Ветра тут налетали так неожиданно и с такой яростью, что люди почти перестали пользоваться прямоезжей дорогой, проложенной по дну Долины. Рассказывают:
         "В начале ХIХ века по этой дороге шел казенный караван из Пекина, везший серебро в Восточный Туркестан; его сопровождали войско и чиновники. Поднялась страшная буря и разметала весь караван; посланные на поиски отряды не нашли никаких следов."
         Понятно, что живо интересовавший китайскую общественность вопрос: куда делись деньги, предназначенные для выплаты жалованья войску, по обыкновению, повис в воздухе. Спросить было не у кого. Но ответить кто-то был обязан. Китайцы вышли из затруднения остроумно и своеобразно. Чтобы неповадно было творить такие непотребства впредь, была наказана... сама дорога. По традиции ее били палками, после чего закидали все колодцы, разрушили станции и запретили движение караванов. Основной путь переместился под защиту гор. Но и он был не многим безопаснее. Тут тоже во время бурь пропадали и отдельные всадники, и целые обозы.
         Все это позволило другому нашему первооткрывателю, известному путешественнику Грум-Гржимайло воскликнуть с пафосом: "Нет, кажется, в Центральной Азии другой местности, которая пользовалась бы такой дурной репутацией, как эта часть Гобийской пустыни!"
         (И он был не совсем прав - мест таких в этой части Азии было еще предостаточно!)

         С Турфаном вообще связано великое множество легенд и сказаний. Например, интересная для нас история о происхождении тюрков. В ней так тонко переплетаются миф и реальная история, что не поймешь, где кончается вымысел и начинается истина.
         Ведь именно тут, "в горах к северу от Турфана" (уж не Богдо-ула ли?) жила та самая волчица, которая вскормила найденного мальчика, последнего уцелевшего из целого племени. Враги, обрубив ему предварительно руки и ноги, бросили малого умирать в болоте (уж, не солончак ли Боджанте?). А волчица нашла и вскормила. Чтобы позже зачать от своего выкормыша чудесное потомство. И родить десять сыновей, которые и стали прародителями нового племени.
         Возмужав, сыновья волчицы спустились с гор в Турфан и взяли себе в жены местных девушек. Союз этот знаменателен тем, что в конечном итоге он-то и дал начало всем тюркским народам.
         Но в те времена до триумфа пантюркизма было еще далеко. Главной задачей момента было выживание. Потому-то один из братьев, Ашина, ставший вождем и давший племени свое имя, постоянно перемещался - то уводя сородичей к Алтаю, то возвращая сюда, к Гаочану, где властвовали алчные жужане (жуань-жуане), ужиться с которыми ашины никак не могли.
         Во время очередной откочевки на Алтай племя и приняло имя тюрков. Это произошло после 460 года. А спустя сто лет, окрепшее и возросшее, в ходе кровопролитной войны 551 -555 годов, племя тюрков уничтожило своих исконных врагов - жужан и явило миру одно из обширнейших государств того времени - Тюркский каганат.

         Развалины древних городов Турфанского оазиса поражают своей масштабностью и сохранностью.
         Гаочан (Кочо - Турфан) - город, известный с I века до н. э. В 627 году тут побывал знаменитый китайский пилигрим Сюань Цзан. В одной из глав своей знаменитой книги о столице Югуристана - Каракоче упоминает и Марко Поло. Но с XIV века город, название которого под влиянием ислама трансформировалось в Кара-ходжа, лежит в развалинах.
         Несмотря на минувшие пять столетий, остатки славной столицы древнего царства поражают посетителей сегодня не меньше (а может, даже и больше!), чем во времена апофеоза. Дома, в которых сохранились не только стены, но и своды, улицы, дворцы и храмы - все это поддается идентификации, несмотря на то, что единственным строительным материалом в этих местах тысячелетиями была одна лишь глина.
         В местном храме Дофо (Большого Будды) сохранился даже алтарь и кафедра, с которой, по преданию, проповедовал монах-странник Сюань Цзан.
         Первые европейцы, проникшие в Турфан лишь ближе к концу прошлого столетия, застали тут еще остатки скульптур и фресок. Среди этих первых путешественников, на которых руины Гаочана произвели сильное впечатление, нужно назвать российских исследователей Центральной Азии - Грум-Гржимайло, Роборовского, Обручева, Ольденбурга, Клеменца. Двум последним принадлежит приоритет в археологическом изучении памятников древнего Турфана. В том числе и Гаочана. Не случайно предметы из первых раскопок в оазисе оказались среди ценнейших экспонатов "Турфанской коллекции" Эрмитажа.
         Интересно и то, что сюда, на руины Кара-ходжи, отправил по своим следам своих героев-кладоискателей Владимир Афанасьевич Обручев - ученый и писатель. Два его романа - "Плутония" и "Земля Санникова" вошли в золотой фонд советской фантастики. На них воспитывались целые поколения романтиков, в их числе и автор этих строк.
         Третий роман Обручева, "В дебрях Центральной Азии", хотя и не столь известен, но не менее интересен. Потому что события в нем разворачиваются на фоне тех мест, многие из которых Обручев посетил, участвуя в потанинской экспедиции 1893-1894 годов. Одна из глав посвящена как раз-таки раскопкам в Кара-ходже, куда герои попали в составе некоей немецкой экспедиции.
         Развалины Гаочана столь обширны, что обойти их полностью невозможно и за день. Впрочем, по бывшим улицам бывшего города проторены дороги, по которым ходит местный городской транспорт, перевозя туристов. Наиболее популярны крытые ослиные повозки. Куда вместе с вами набивается куча сопровождающих - "водитель", его помощник, гид, кондуктор и еще пара непонятных личностей, цели которых, впрочем, выясняются вскоре, как только из сумок достаются местные сувениры и "настоящие антики", которые, конечно же, "только для вас". В этом отношении куда спокойнее ездить верблюдом - по крайней мере, между горбами второму человеку уже не вместиться, а верблюдовожатый идет где-то впереди и внизу.
         Впрочем, людность руин сильно зависит от сезона. Поздней осенью, к примеру, мы с моей спутницей были единственными посетителями памятника за целый день. Интересно, что в "мертвый сезон" мертвый город великодушно отдан на откуп местным женщинам. Они в это время и возницы и продавщицы сувениров. В сезон же, когда туристов много, работают лишь представители мужественного пола. Какая трогательная забота о женах и дочерях!

         На территории древних развалин ныне никто не живет. Кроме духов, джиннов и призраков. А вот с другой стороны руин Гаочана - дома окрестных дехкан современного кишлака Кара-ходжа лепятся прямо к городским стенам. Более того, толстый глиняный вал крепостной стены мертвого города чернеет пещерами и норами, прорытыми в фортификационном дувале Гаочана. Здесь содержится скот и находятся подсобные помещения. Как это типично для Азии - такое мистическое соседство живого и давно ушедшего, такое ненавязчивое проникновение в глубь древних напластований, такое простое и ненавязчивое продолжение, казалось бы, давным-давно закончившейся истории.
         "В селе Кара-ходжа... ни один из поселян не имел двух приличных комнат, которые мог бы освободить для приезжих. Нам пришлось пойти в соседнее село Астана на другом берегу реки... Устройство фанз отличалось от китайских отсутствием кана, который заменялся небольшим возвышением глиняного пола. На нем таранчи раскладывают на ночь ковры или тонкие ватные матрасики своих постелей."
         Это из обручевских "Дебрей Центральной Азии", книги, основанной на собственных впечатлениях автора столетней давности. Но в принципе, если зайти в любую современную мазанку, поймешь, что изменилось мало. Хотя теперь в каждом доме есть телевизор, культовым центром все равно остается "возвышение глиняного пола". Этакий универсальный подиум и для дастархана, и для стряпанья пищи, и для приготовления уроков младшими, и для отдыха семьи.
         Кара-ходжа - типичное поселение "глиняного пояса". Все, что тут строится, - из глины. И дома, и сараи, и даже дворовые сортиры. Плюс сушилки для винограда - на крышах домов или на окраинах кишлаков. Иногда ими украшены все верхушки холмов окрестной пустыни. И, конечно же, кладбища, которые зачастую выглядят продолжением естественного ландшафта.
         Тонкая лессовая пыль, которую постоянно несут из пустыни ветра и подымают проезжающие по ближайшей улице автомашины, сопровождает человека всю жизнь. Дожди - редкость, особенно летом, и оттого все покрыто тонким, сглаживающим краски слоем белесоватой пудры. Пресловутая "пыль веков" - это для иных мест метафора, для Турфана - данность.
         Не случайно здесь все так мало меняется с течением времени. Климат Турфана - лучший консервант. Свежи руины Гаочана, хотя город оставлен людьми в XIV веке. Другой древний город, великолепный Джаохэ - Яр-хото, также радует сохранностью своих развалин, которым уже пятая сотня лет. Кладбище Астана - так это вообще природный запасник артефактов. Мумии, ткани и книги, положенные в подземные склепы почти две тысячи лет назад, великолепно сохранились до наших дней.

         "Турфан замечателен по отменному вкусу винограда..." - писал Валиханов, никогда тут не бывавший и знакомый с этим виноградом понаслышке. Свидетельствую - воистину так!
         Виноградниками в Турфане занято все свободное пространство. В каждом садике и дворике лозы образуют подобие беседок - будь то частный дом местного дехканина, представительство власти или отель международного класса. Кстати, в сезон в этих виноградниках при отелях часто устраиваются своеобразные концерты традиционной уйгурской музыки и танца. И надо сказать, что резные листья и янтарные грозди - это лучший фон для певучей уйгурской души.
         Но самые протяженные посадки протянулись по обеим сторонам одной из центральных улиц города Турфан - Виноградной аллеи. И проезжая часть, и оба тротуара похожи на зеленые тоннели. Этот виноградник тянется на несколько километров! Осенью, когда созревают плоды, местные юноши залазят на кузова и крыши грузовиков и срезают самые тяжелые грозди для своих волооких подружек.
         С виноградом вообще-то во многом связан весь календарь турфанлыков. В суровом местном климате его приходится укрывать каждую осень и вновь подымать весной. Лоза, как мало какое иное культурное растение, требует по отношению к себе внимания и культуры. Лозу нужно чувствовать душой - только тогда она ответит сторицей.
         Самый характерный элемент местной архитектуры - двухэтажные саманные строения с ажурной выкладкой на втором этаже. Это сушилки, где собранные грозди развешивают на специальных деревянных вешалках. Остальное делает сухой и жаркий воздух. Готовые кишмишины сами отлетают от кистей и падают на гладкий глиняный пол. Остается только подмести их и упаковать в мешки.
         Зимой, когда лоза спит, укрытая землей, виноградари продолжают бодрствовать. Возле каждого дома, в каждом дворе сидят женщины и перебирают вручную сушеный виноград. Этот знаменитый зеленый кишмиш из Турфана можно встретить на базарах по всему Китаю. Знатоки сравнивают его с калифорнийским изюмом. Если учесть, что львиная доля американских товаров давно имеет китайское происхождение, то почему бы и нет.

         Но неправильно будет думать, что все в Турфанском оазисе застыло под пылью и утешилось в таком состоянии. Чтобы опровергнуть это мнение, достаточно посмотреть на сам город Турфан - крохотный (по китайским меркам) "райцентр", имеющий, однако, не только сотовую связь, но и три канала собственного телевидения.
         Особенно разительны перемены, если наблюдать их через увеличительное стекло времени. Когда 10 лет назад я впервые попал сюда, городок действительно мало чем отличался от прочих оазисов котловины. Полусонный, пыльный, патриархально спокойный. Днем жизнь концентрировалась вокруг главного рынка, плавно переходя к "вечернему базару". По ночам в поисках прохлады многие турфанцы вытаскивали свои кровати на плоские крыши мазанок. Под звезды и баюкающий шелест тополей...
         Ныне, как и все прочие города Синьцзяна, Турфан стал винтиком в сложном механизме китайской Реформы. А потому темпы, с которыми все меняется, таковы, что через год уже невозможно отыскать знакомого уголка и определиться на известных улицах. Реформа не только волшебным образом оживляет все закоулки огромной страны, но, увы, ведет к стремительному исчезновению той особой патриархальной прелести, которой так влекут китаефила тихие уголки Поднебесной. Остается только надеяться, что даже самая успешная реформа последних лет не сможет до конца сломать всех традиций самого древнего из ныне живущих государств. И Китай останется Китаем, а Турфан останется Турфаном.