Территория Восточного Туркестана издавна была заселена многочисленными племенами, языковые и этнические связи которых до сих пор привлекают пристальное внимание исследователей. И это вполне оправдано, так как народы, проживающие на данной территории, различные по происхождению и культурно-историческим традициям, создали сложную относительно устойчивую систему, многие вопросы которой, несмотря на привлечение таких наук, как история, археология, антропология и лингвистика, остаются еще недостаточно изученными. Поэтому изучение проблемы этногенеза и этнической истории каждого народа в отдельности во многом способствует системному изучению всех народов Восточного Туркестана.
         Если учесть, что народы Восточного Туркестана уже в далекой древности прошли этап дифференциации в хозяйственно-культурном отношении, что здесь издавна соседствовали оседлоземледельческое хозяйство оазисного типа и экстенсивное, кочевое, скотоводческое хозяйство, которые не только не были изолированы друг от друга, но и достигали известных форм [1] симбиоза, то вопрос происхождения народов этого региона представляется сложным как для научного анализа, так и в силу актуальных особенностей региона для изучения межнациональных отношений.
         Исследование этногенеза народов всего Восточного Туркестана не является предметом данной работы. Основное внимание здесь уделено лишь этногенезу наиболее крупного регионального этноса - уйгуров, составляющих 45% населения современного СУАР. Фактологической базой работы явились труды китайских ученых, написанные в 1930-1940-е годы. Рассматриваются чисто историографические вопросы, так как в фокусе представленного исследования является изучение уйгуров в китайской историографии 1-ой половины XX в. Исследуются различные точки зрения китайских историков по вопросу этногенеза уйгуров для лучшего понимания и правильной оценке роли и места уйгурских государств в истории Восточного Туркестана.
         Внимание исследователей при изучения этногенеза любого народа, в том числе и уйгурского, прежде всего, привлекает самоназвание народа [2]. Анализу этого вопроса посвящены работы Ван Живэя. В 1937 году вышла в свет его статья "Исследование эволюции самоназвания уйгуров" [3], в которой автор на основе тщательного изучения китайских документов, относящихся к разным периодам истории, впервые попытался раскрыть значение этнонима "уйгур". Ван Живэю удалось довольно убедительно аргументировать происхождение данного этнонима. Он рассмотрел свыше 40 вариантов китаизированного звучания самоназвания уйгуров, составил подробные хронологические таблицы этнических наименований и дал полный их список. Он также внимательно проследил, как на протяжении длительного исторического отрезка времени изменился облик этнонима (его звучание, произношение). Благодаря богатой фактологической базе, стройному анализу, и убедительным выводам, работа Ван Живэя, бесспорно, является вполне состоятельной с научной точки зрения. В то же время она дала толчок дальнейшим исследованиям в этой области.
         Другая фундаментальная работа Ван Живэя "История динлинов" (1936) является одним из важнейших исследований автора по этнической истории уйгуров. Он последовательно рассмотрел в ней общую историю динлинов, базируясь на сведениях древних летописей "Шицзы" ("Исторические записки") Сыма Цяня, "Ханьшу" ("История династии Хань"), "Вэйшу" ("История династии Вэй"), "Суйшу" ("История династии Суй"), а также старой и новой "Таншу" ("История династии Тан"), приходя к выводу, что динлины и сюнну относятся к одной этнической группе и являются тюркоязычными народами.
         Ван Живэй, анализируя источники, составил полный список телеских племен, указав свыше 40 этнических наименований, имеющих тесные связи с уйгурами-вэйхэ, ухэ, баерку, тонло (дунло), вуху... и т.д. Ван Живэй в конце своей работы специально рассматривает историко-географическое положение государства динлинов и далее - гаочэ, теле, а также проблемы их автохтонности в Восточном Туркестане.
         Рассматривая взаимоотношения динлинов с другими народами региона - жуань-жуанями, сяньби и эфталитами (яньда), автор приходит к выводу о том, что динлины во времена ханьской империи (206 г. до н.э. - 220 г.) были разделены на две ветви: западные динлины, жившие между Алтаем и Тарбагатаем и граничившие на юге с усунями, а на западе - с кангюйцами, и северные динлины, жившие в районах Прибайкалья.
         Опираясь на сведения "Суйшу" и "Синьтайшу" ("Новая история династии Тан"), Ван Живэй пришел к выводу, что племена гаочэ в эпоху династии Вэй довольно широко расселялись на всем пространстве между территориями современных Туркестана и Монголии. По мере усиления, их влияние достигло Припамирских областей. В период правления Суйской династии (581-618 гг.) племена гаочэ, по-видимому, расселялись и на большей территории, поскольку телеский союз племен, в которых они входили, к тому времени распространил свое влияние от бассейна р. Тогла в Монголия до восточного побережья Каспийского моря [4].
         Следующая работа Ван Живэя "Беседа с господином Вэнь Юанем об этнонимах Хуйхэ и Хуйхуй" (1936) также имеет непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу. На этот раз он проанализировал происхождение этнонимов "хуйхэ" и "хуйхуй" и исследовал взаимосвязь между этими названиями, которые именовали уйгуров китайские источники VII-XIV вв. При этом автору удалось не только раскрыть соотношение этих этнонимов, но и отметить роль уйгуров в истории Восточного Туркестана в период раннего средневековья [5].
         Следует отметить, что работы Ван Живэя занимают особое место среди китайских исследований, специально посвященных истории раннесредневековых уйгурских государств, так или иначе освещающих вопросы этногенеза уйгуров. Он первым среди китайских ученых обратился к теме этнической истории и этногенеза уйгуров в самый ранний период их истории - до образования Тюркского и Уйгурского каганатов в Центральной Азии. Основные проблемы и результаты исследований данной темы изложены им в работе "Древняя история уйгуров: проблема динлинов и гаочэ" [6], опубликованной в 1935 г. В этой работе на основании китайских источников III в. до н.э. - VIII в. прослеживаются этногенетические процессы становления уйгурской нации и делается вывод об их прямой генетической связи с динлинами (III в. до н.э.). Так, по мнению ученого, динлины и сюнну принадлежат к одной этнической ветви и фактически являются прямыми предками современных уйгуров. Он показал, что этническую основу современных уйгуров составили племенные объединения гаочэ, теле и хуйху, вышедшие из суперсоюза сюнну (гуннов) [7].
         Хотя Ван Живэю удалось разрешить многие вопросы, связанные с этногенезом уйгуров, его работа тем не менее вызвала неоднозначную реакцию в академических кругах Китая. Вокруг нее развернулась большая дискуссия, обнаружившая разногласия ученых в вопросе этногенеза уйгуров и этнической истории народов Восточного Туркестана. В принципе, эти разногласия в какой-то мере отражали сложную идейно-политическую ситуацию в Восточном Туркестане тех лет, отчасти обусловленную тем, что этот регион Китая граничил со среднеазиатскими республиками Советского Союза, испытывая некоторое влияние коммунистических идей. Наряду с этим в Восточном Туркестане были популярны идеи и носители идей пантюркизма, панисламизма, панкитаизма и даже великоханьского политического приоритета. Очевидно, что на возникновение и проявления столь разных течений политической мысли влияла, во-первых, полиэтничность этого региона, где издавна сосуществовали разные народы и традиции, что способствовало процессу этнокультурного, но не идеологического синтеза. Во-вторых, политика, проводившаяся правящими кругами Китая по отношению к народам Восточного Туркестана, явно не отражала интересов местного населения и, более того, ставила своей целью нивелирование местных национальных культур. Следует признать, что в своей основе это была явно шовинистическая политика, более полувека вызывавшая среди местного населения недовольство и стремление к самоопределению. Каждый народ прямо или косвенно изъявлял желание добиться независимости или, по крайней мере, рассчитывал на признание его суверенитета со стороны правящих кругов Китая. На этом фоне любая научная работа, посвященная проблемам этногенеза того или иного народа Синьцзяна, как бы подспудно усложняла политическую ситуацию, способствуя нарушению предполагаемого идейного единства страны. Поэтому поднимать вопрос об этногенезе уйгуров - самого многочисленного народа в Восточном Туркестане, значило поднимать политический вопрос [8].
         В 1944 году дискуссия по этногенезу уйгуров возобновилась. На этот раз с противоположными точками зрения выступили представитель уйгурской интеллигенции, известный историк Восточного Туркестана - Мухаммед Имин Бугра (1901-1965) и представитель китайской стороны - Ли Дунфан. Статьи этих двух направлений поочередно выходили в газете "Чжун ян жибао" (октябрь, ноябрь 1944 г.), издававшейся в Цун Цине и в журнале "Алтай", издававшемся вначале в Цун Чине, а затем в Урумчи. Необходимо заметить, что высказывания и выводы Мухаммада Имин Бугра и Ли Дунфана относительно этногенеза тюркских народов Восточного Туркестана вызывали большой интерес среди специалистов, занимавшихся проблемами Центральной Азии, прежде всего из-за того, что они придерживались диаметрально противоположных взглядов.
         Ли Дунфан в своих работах категорически отвергал тюркское происхождение уйгуров как, впрочем, и других родственных им народов: казахов, кыргызов, узбеков, татар и др. Ли Дунфан в своих статьях, оппонируя точке зрения Мухаммада Имин Бугра, проигнорировал все материалы европейских и российских ученых по тюркологии и ограничился только китайскими хрониками, довольно своеобразно их трактуя. Рассмотрев его точки зрения в вопросах автохтонности уйгуров Восточного Туркестана, а также в вопросах об их взаимоотношениях и генетической общности с другими тюркскими народами, можно заключить, что Ли Дунфана меньше интересовала научная сторона его работы, которая была пожертвована ради политических интересов китайского государства.
         С совершенно противоположным мнением и подходом выступил Мухаммад Имин Бугра. Опираясь на обширный фактологический материал, китайские хроники и исследования европейских и российских ученых, начиная от Геродота и Плиния, и ссылаясь на А.Стейна, Т.Томсена, В.Радлова, В.Бартольда и др., он доказал существование тесной взаимосвязи между многими ответвлениями тюркского этноса - уйгурами, казахами, кыргызами и т.д. включая и так называемых "кек тюрков" -тюркского рода, правившего на территории Восточного Туркестана во времена Тюркского каганата (552-744 гг.).
         Следует отметить, что Мухаммад Имин Бугра хорошо владел английским, арабским, китайским, персидским языками и языком урду. Ознакомившись с методиками и открытиями европейских и русских авторов (с большинством - в оригиналах), он широко использовал труды вышеуказанных и других авторов. Сам он опубликовал ряд научных работ, среди которых наиболее известной считается "История Восточного Туркестана" (1940). Эта монография посвящена древней, средневековой и новой истории Восточного Туркестана. Именно эта работа укрепила высокий авторитет Мухаммада Имина Бугра на его Родине и за ее пределами, но именно она привела к тому, что в 1949 году он был вынужден эмигрировать из Китая. Его монография "История Восточного Туркестана" до сих пор запрещена в КНР.
         Ли Дунфан попытался опровергнуть точку зрения Мухаммада Имин Бугра, ссылаясь на то, что в китайских летописях, в которых "уйгуры" именуются как "вуху", "вэйхэ", "хуйхэ" - уйгуры противопоставляются правителям Тюркского каганата. "Уйгуры и тюрки в разное время достигали подъема и упадка в эпоху правления династий Суй и Тан. Более того, тюрки были в состоянии постоянной конфронтации с танской династией. Уйгуры же помогали династии Тан. Как же мы можем считать уйгуров частью тюрков?" [9]. По логике Ли Дунфана получалось, что тюрки и уйгуры не имеют ничего общего. Если нам позволят аналогию (которые, конечно же, всегда приблизительны), то по логике Ли Дунфана - противостояние поляков с русскими в определенные периоды их истории, автоматически исключают либо русских, либо поляков из общего для них славянского этноса.
         Примерно в таком же духе Ли Дунфан рассправляется с тюркскими корнями представителей других тюркских народов, проживающих в Восточном Туркестане. Например, Ли Дунфан, не отделяя казахов Восточного Туркестана от казахов бывшего Советского Союза, исключает их тюркское происхождение [10]. Еще более парадоксально китайский ученый писал о кыргызах: "... в танских источниках они именовались "сягасы" и проживали по соседству с уйгурами. Они (кыргызы), - писал он, - не были тюрками" [11].
         И тут в полемику опять вступает Мухаммед Имин Бугра. На основе анализа не только древних китайских источников, но и источников, написанных на греческом, иранском языках, свидетельствующих о тюрском составе Восточного Туркестана, он показал неправомерность подобных заключений: "То, что уйгуры - одно из тюркских племен, признано всеми европейскими учеными. На западе реки Орхон, протекающей по северу Монголии, есть древний город, именуемый Кара-балгасуном. Это была древняя столица уйгуров. Именно в этой местности найден известный камень с надписью. Согласно исследованиям ученых всего мира и, в частности, России, найденная надпись полностью идентична тюркским надписям, найденным на востоке реки Орхон. Слово "уйгур" является исконно тюркским и обозначает "объединившиеся". В 605 г. 15 племен тюрок, объединившись, освободились от господства тюрков, правивших в Тюркском каганате, и стали именоваться "уйгурами". Таким образом, нет никакого сомнения в принадлежности уйгуров к тюркам" [12].
         В конечном счете спор двух ученых показал, что даже богатые лингвистическими, этнографическими и историческими сведениями о тюркских народах, древние китайские источники были недостаточно глубоко изучены Ли Дунфаном. Его выводы и утверждения показали слабое знание им трудов и выводов западных и восточных исследователей. В данном случае аргументы и результаты исследований Мухаммада Имина Бугра выглядят более грамотными, взвешенными и убедительными.
         Проблема этногенеза и этнической истории уйгуров неоднократно поднималась и в трудах китайских ученых, объективно подходивших к вопросам истории всего Восточного Туркестана. Например, китайский историк Ван Ханьшэн в своей статье "О мусульманах Синьцзяна и исламской религии" (1944) высказал точку зрения о том, что уйгуры являются частью теле и потомками сюнну [13]. Другой китайский историк Фань Чунь в статье "О расселении рас в Таримском бассейне" (1947) утверждает, что единый уйгурский этнос сложился в результате смешения пришлых древнеуйгурских племен с автохтонным населением Таримского бассейна [14].
         Ван Тунлин считает, что этническую основу уйгуров составили племена динлин, "великих юеджи", усуней, эфталитов, гаочэ и др [15]. Несмотря на то, что многие положения Ван Тунлина не подкреплены фактическим материалом, все же его статья "История мусульман (уйгуров)" (1947) сыграла определенную роль в изучении истории племен и племенных союзов Восточного Туркестана и всей Центральной Азии. В работе автор также уделил внимание культурному наследию уйгурского народа.
         Интересную точку зрения о происхождении уйгуров высказал известный ученый Чжан Симань. Его статья "Среднеазиатские сарты - потомки шато" (1941) была посвящена изучению этнической связи уйгуров со средневековыми шато - одним из тюркских племен, появившимся на исторической арене в эпоху Тан, а после его крушения сыгравшем важную роль в истории Китая. Как известно, после поражения династии Тан ей на смену пришли династии неханьского происхождения: поздняя Тан (923-933), поздняя Цзинь (936-946) и поздняя Хань (947-950), подобно тому как иноземные династии Юань (монгольская) и Цин (маньчжурская) господствовали в Китае позднее. Средневековые шато, к которым принадлежали и представители династии поздняя Тан, по мнению ученого, имели прямую связь с уйгурами [16].
         Все эти точки зрения относительно этногенеза уйгуров, высказанные разными китайскими учеными, безусловно, заслуживают внимания, несмотря на то, что они порой противоречат друг другу и не всегда бесспорны.
         Помимо этого китайскими учеными высказывались различные концепции относительно автохтонности уйгуров Восточного Туркестана. Так, например, в работе Ли Футуна "Расцвет и упадок уйгуров после переселения на Запад" утверждается, что уйгуры появились в Восточном Туркестане после распада Орхонского каганата [17]. Следовательно, отсчет их истории в Кашгарии можно вести именно с этого периода. При явной несостоятельности подобной точки зрения, к этому мнению Ли Футуна присоединился Ван Ханьшен, который изложил свое представление о коренном населении Восточного Туркестана в статье "О мусульманах Синьцзяна и исламской религии" (1944). Он писал: "При изучении истории мы задаемся вопросом о том, какой этнос был автохронным в Синьцзяне. До прихода уйгуров, согласно свидетельству "Истории династии Хань" (Повествование о Западном крае), в первой половине II в. до н.э. в районе реки Или обитали саки..., кто обитал в Синьцзяне до саков, установить невозможно. Но история уйгуров в Синьцзяне не превышает тысячу лет" [18]. Подобного же мнения придерживается Су Бэйхай, который в своей статье "Переселение народов на юге и севере от Тянь-Шаня" (1949) не только поддержал мнение, ставшее к тому времени традиционным в китайской исторической литературе, но и придал ему великоханьскую окраску.
         По его мнению, в силу географических условий, отличающих Северный Синьцзян от Южного в Джуигарии, имеющем благоприятные условия для животноводства, издавна обитали воинственные кочевники, и Джунгария во все времена была ареной военных столкновений. Что же касается южных оазисов, то здесь климатические и географические условия благоприятствовали ведению оседло-земледельческого хозяйства. Он утверждает, что кочевники, обитавшие на севере, всегда господствовали над земледельцами юга. В конечном счете они смешались с местным земледельческим населением и сформировали современных уйгуров-земледельцев [19].
         Далее Су Бэйхай делает заключение о том, что наряду с хунну, сеянто, жуань-жуанями, тюрками и монголами, уйгуры относились к самой значительной группе кочевников. Они первоначально обитали в долине реки Орхон и занимались скотоводством. В IX в. они под давлением кыргызов переселились на юг, в район Дихуа (Урумчи), и осели в долине реки Тарим. Причем, при физическом и культурном смешении население Южного Синьцзяна по количеству преобладало над кочевниками Севера [20].
         Разрешая вопрос о коренном населении Восточного Туркестана, автор обращается к связям древних китайцев с Восточным Туркестаном и делает вывод, что ханьцы населяли данный регион еще до появления здесь уйгуров и поэтому являются его коренным населением. Он пишет: "Некоторые тюркские ученые считают, что Восточный Туркестан является их древней родиной. Вместе с тем, ряд европейских ученых полагает, что Восточный Туркестан - родина народов арийского происхождения. Есть мнение о том, что в исторических сочинениях говориться о появлении ханьцев из Западного края. Касаясь первоначального местообитания ханьцев, китайские и зарубежные ученые, опираясь на исторические факты, считают, что ханьцы жили в Циньхае и Тянь-Шане" [21].
         "Согласно исследованиям, китайцы в древности занимались животноводством. Территория их скотоводческой деятельности, расширяясь, включала в себя и Юйтянь (Хотан). После этого они дошли до Срединной Равнины и в I в. до н.э. Чжань Цянь, Ли Гуанли и др., выйдя из Юймэньгуаня по пути Яньгуань, дошли до Таримской впадины, ее севера и юга" [22].
         Очевидно, что подобные рассуждения автора не имеют под собой достаточно серьезного основания и не выдерживают критики. Делать выводы об автохтонности на основе сведений о путешествии группы людей в неизведанные земли, по крайней мере, свидетельствует только о существовании некоей "сверхзадачи" у автора, и отнюдь не способствует поискам истины. Игнорирование множества других, более существенных исторических фактов и находок, попытки перелицовки реалий изучаемого региона можно объяснить только наличием у автора единственной, все затмевающей цели - во что бы то ни стало обосновать историческую законность владения Китаем территориями Синьцзяна. Именно такие пассажи имел в виду современный китайский уйгуровед Чэн Суло, говоря о том, что в исследованиях китайских историков до образования КНР преобладают идеи великоханьского шовинизма [23].
         В связи с политическими событиями в 30-40 годы нашего столетия, публикации по вопросу автохтонности уйгуров вызвали довольно бурную полемику среди китайских историков. Дело в том, что в это время в Восточном Туркестане приняло широкий размах национально-освободительное движение уйгуров и других народов против ханьского засилья. По этой причине китайское правительство обращало большое внимание на этнические и социально-культурные проблемы уйгуров. Появился ряд статей и изысканий" китайских ученых по данным темам, таких как монографии: "Национальные проблемы Синьцзяна" Ду Чхунюана, "Современные народы Синьцзяна" Ма Сунлина (1938), "Исследование проблем разных народов Синьцзяна" Чэнь Чжиляна (1934), "О политическом изменении Синьцзяна с 30 года" Чэнь Сымня (1947).
         Среди этих работ только работы Ван Живэя, и отчасти Ли Футуна, - историков-специалистов в этой области науки - отличались серьезным подходом к изучению проблемы об автохтонности уйгуров в Восточном Туркестане на основе исторических фактов. Именно вокруг работ этих авторов в 30-40 гг. завязалась наиболее оживленная дискуссия.
         Фэн Чэнцзюн в 1942 году выпускает статью "Движение гаочэ на запад и рассредоточение чэши и шаньшаньцев". Основной целью этой работы была попытка доказать, что гаочэ не являются потомками динлинов [24], то есть доказать, что одно из положений Ван Живэя неверно. Но следует отметить, что аргументация Ван Живэя в этом вопросе выглядит более убедительно.
         Далее в дискуссии принял участие историк Дин Су. В работе "Коренное население Синьцзяна и уйгуры" (1946) он в краткой форме излагает средневековую историю уйгуров и, анализируя сведения источников, предполагает, что до своего "датированного" переселения в Восточный Туркестан в 840 году, именно уйгуры в течение длительного периода занимали там определенные территории и осваивали этот край [25].
         "Тюрки после разгрома их Танской империей находились в северной части монгольских пустынь. Племя сир-тардушей двинулось на запад и переселилось в северные области Восточного Туркестана (СУАР), в район Джунгарской впадины. Уйгурские же племена каганата еще оставались в северной части пустыни и в лесистых местах этой области и только позже, в период Цжэньзуна, передвинулись в Ганьлян и Цинхай. Нынешние сары-уйгуры являются непосредственными потомками этих племен. С ослаблением западных тюрков, часть тех уйгуров захватила северные области Восточного Туркестана и одержала победу над сир-тардушами. В третий год своего пребывания здесь они изменили имя своего народа и стали именоваться "хуйху". Центр их государства стал складываться вокруг Турфана" [26].
         Характеризуя выводы исследований Динь Су можно сказать, что уточняя многие детали, они подтвердили основные положения Ван Живэя об этническом родстве и определенной политической преемственности народов динлин, гаочэ, сюнну, хуйхэ (прямых предков современных уйгуров) на центральноазиатской политической арене, и что уйгуры, вместе с родственными народами являются естественными правопреемниками территории Восточного Туркестана.
         Проблема этногенеза уйгуров и их автохтонности в Восточном Туркестане были отражены в исследованиях Тайваньских историков.
         В формировании и развитии Тайваньской историографии история уйгуров на Тайване связана с тем, что с установлением коммунистического режима в материковом Китае в 1949 году правительство Чан Кайши эмигрировало на Тайвань, где впоследствии, была продолжена Китайская Республика.
         Тайваньская историография возникла не на пустом месте. Следует отметить, что основной костяк ее интеллектуальной и научной школы составили выходцы из материкового Китая, которые еще в период правления Гоминьдана занимались исследованиями уйгуров. Такая работа была продолжена и на Тайване, где ученые продолжали свои исследования по уйгурской проблематике.
         Однако следует подчеркнуть, что исследования по истории уйгуров Восточного Туркестана осуществлялись на основе традиционных методов китайской историографии, не связанных с марксистским подходом, от которой ученые, оказавшиеся на Тайване были более свободны от унифицированных трактовок. Эти ученые причисляли себя к "прогрессивным демократическим" силам и опирались на свои собственные идеи и взгляды.
         Это заметно отличает тайваньскую историографию от китайской коммунистической традиции, которая после 1949 года зачастую преподносила историю уйгуров в политизированном виде, с чем никак не могли согласиться ученые Тайваня, придерживающиеся иных политических взглядов.
         Точка зрения тайваньских ученых на историю уйгуров и взаимоотношений уйгурских государств с кавказскими, анализ их политических взаимоотношений стала заметно отличаться от точки зрения ученых, работающих в материковом Китае.
         Основным научным центром по исследованию уйгуров на Тайване является Институт исследований проблем приграничных народов при Тайваньском политическом университете (ныне он называется Институтом исследований национальностей).
         В числе первых ученых, заложивших основу исследований по уйгурской истории по праву считается уйгурский историк, профессор Абдулла Тиман Амин оглы в профессор Ли Футун. Тиману, который на протяжении многих лет проводил научную и научно-педагогическую деятельность, принадлежат большие заслуге в формировании новой школы уйгуроведческих исследований на Тайване. Он подготовил не только ряд фундаментальных исследований, работ по истории уйгуров, но и учеников, которые достойно используют и развивают его методы научных исследований.
         Абдулла Тиман является не только крупным уйгурским ученым, но и государственным и общественным деятелем. На протяжении многих лет он был депутатом законодательной палаты парламента Китайской республики, занимал другие высокие посты, является членом Постоянного Совета по проблемам приграничных народов.
         Его главные научные работы посвящены, в основном, этнополитической и культурной истории уйгуров. Ряд его работ связан с изучением уйгурской филологии. Наиболее известной из них является работа "Проблема этногенеза и культуры уйгуров (Тайвань, 1964).
         Наряду с Абдуллой Тиманом исследованиями истории уйгуров занимался китайский ученый, профессор Ли Футун. Он продолжил на Тайване свои исследования по истории уйгуров периода раннего средневековья. Ли Футун стал известен еще в Китае в 30-40 годы, а затем на Тайване, где были изданы все его последующие крупные научные работы по истории уйгуров. Причем следует отметить, что он не изменял своим научным концепциям и научным подходам, мировоззрению.
         Опираясь на китайские источники. Ли Футун создал фундаментальный труд по историографии уйгуров "История уйгуров (хуй-ху), охватывающая период раннего средневековья" [27].
         В данной работе исследован широкий спектр проблем истории уйгуров, экономическое и социально-политическое положение Уйгурского каганата (744-840), взаимоотношения каганата с другими тюркскими племенами, политические отношения с Танским Китаем, Тибетом, история раннесредневековых уйгурских государств (после распада Уйгурского каганата) - Турфанского Идикутства (866-1369). Гаончжоуского государства (847-1036) и государства Караханидов (950-1212).
         В монография Ли Футуна также специально исследованы политические (государственный строй, структура власти), социально-экономические (экономическое состояние уйгурских государств), культурные (религия, язык, традиции), этнографические (одежда, обычаи, верования) вопросы.
         Таким образом, эта монография дает широкую картину исторического развития уйгурских государств раннего средневековья.
         Методологические и методические принципы Ли Футуна послужили основой развития дальнейших уйгуроведческих исследований, программой деятельности последующих ученых.
         Последователем Абдулла Тимана и Ли Футуна является другой известный тайваньский ученый, профессор Лю Итан, который опубликовал много научных работ, связанных с изучением уйгурской филологии, этнополитической истории уйгурских государств период раннего и древнего средневековья, проблем топонимики Восточного Туркестана.
         Исследуя этнополитические и этногенетические проблемы уйгуров, он впервые выдвинул новые научные гипотезы. Они изложены в его работе "Сборник научных статей по истории уйгуров" [28]. Например, в статье "Этноним "уйгур" и его китаизированное произношение" ученый доказывает, что в Центральной Азии этноним "уйгур" считается одним из древнейших и свидетельствует об автохтонности уйгуров Восточного Туркестана.
         Чтобы сформировать такую гипотезу Лю Итан опирался прежде всего на произведения древнегреческих географов, в которых упоминается этноним "уйгур" (по-гречески oechardas, oihardai) как и арабских, персидских географов как "Тогуз Огуз", "Огуз" и тем самым доказывает, что уйгуры с древнейших времен проживали в Восточном Туркестане [29]. Для подтверждения своей гипотезы автор обращается также и к китайским источникам об уйгурах. Согласно его мнению первыми предками уйгуров были объединение племен "хуцзэ" и "динлин". Он утверждает, что в китайских источниках есть сведения о древних предках уйгуров, образовавшихся из этнических групп "уцзэ" и "динлин".
         По мнению ученого, китаизированное название "хуцзэ" происходит из этнонимов "огуз" или "уйгур", которые по смыслу являются идентичными. Упоминаемые в источниках китайские названия "вухэ", "юаньхэ", "хуйхэ" и другие происходят также от слов "огуз" или "уйгур" [30].
         Автор также считает, что этнонимы "огуз" или "уйгур" происходят из топономических признаков и по-китайски оно переведено как "ивулу" (что означает географическое название Кумула) [31].
         Опираясь на сведения Махмуда Кашгарского, автор приходит к выводу о том, что в IV в. до н.э. в Восточном Туркестане существовали древнеуйгурские государства. Упоминаемые в китайских источниках "Хань шу", "Ши цзи", "Вэй шу" доказывают причастность их к деятельности уйгуров, а также то, что они были созданы предками уйгуров [32].
         Профессор Лю Итан написал ряд научных работ, посвященных древней и раннесредневековой истории уйгуров, в которых он исследует вопросы политической истории возникновения древнеуйгурских государств и дает объективную оценку становления и развития самостоятельных независимых уйгурских государств в древние времена.
         Тем самым он доказывает несостоятельность взгляда на "Синьцзян как неотъемлемую часть Китая с древних времен ввиду того, что уйгуры, якобы издревле являются составной частью китайской нации" как это пытаются доказать китайские ученые. Его основные взгляды по данному вопросу изложены в статьях, в частности: "Исследования об уйгурских каганах, их титулах в Уйгурском каганате", "Исследования о переселении уйгуров на запад", "Торговля лошадьми между Уйгурским каганатом и Танским Китаем".
         В коллективной монографии "История приграничных народов Китая" Лю Итан написал специальный раздел, посвященный исследованию об уйгурах. В ряде работ им исследованы томономические характеристики Восточного Туркестана. В частности в книге "Комментарии к мусульманским терминам в Синьцзяне" он дает обстоятельный анализ 413 тюркских наименований географических понятий.
         В исследованиях этнополитической истории Восточного Туркестана данная работа занимает особое место и имеет большое значение.
         В 80-е голы Лю Итан составил и опубликовал сборник из более 20 статей, посвященных вопросам истории, культуры и филологии уйгурского народа.
         Наряду с профессором Лю Итаном в уйгуроведческих исследованиях плодотворно работает доктор Линь Аньшань, на протяжении многих лет совместно с японскими учеными-уйгуроведами он провел ряд исследований по истории уйгуров Восточного Туркестана.
         Вместе с тем, следует заметить, что его научные работы в основном посвящены истории культурной и социально-экономической жизни уйгуров, охватывающей период XVIII-XX вв.
         Специальные исследования общественной и культурной жизни древних уйгуров были проведены проф. Би Сунфу. Опубликованная ученым в 1986 г. монография "(Хуйхэ) или уйгуры" занимает большое место в творчестве этого ученого. В данной книге более подробно изучены этнографические, религиозные аспекты, образ жизни уйгуров. Основные разделы монографии посвящены: тотемистическим верованиям древних тюрков (поклонение животным - волку, птицам) традициям и обычаям древних тюркоязычных народов, этническому развитию уйгуров.
         История древних уйгуров и Уйгурского каганата рассматривается в работах Лин Гуаньчуна. В работе "Исследования о взаимоотношениях танского Китая с уйгурами и тибетцами" автор подробно рассматривает политическую роль уйгурского каганата в Центральной Азии.
         Исследования, по связанным этнонимам и терминам, касающихся истории средневековых уйгуров проведены проф. Чэнь Циньчжаном. В работе "Исследования о термине "Хочжо" (1969), изучая древнеуйгурские письменные памятники, он нашел более 200 слов, проникших из китайского языка в древнеуйгурский язык, означающих политические, экономические и культурные термины.
         Кроме вышеуказанных ученых, занимающихся исследованиями древней средневековой истории уйгуров в ряде научных работ, посвященных всеобщей истории Китая. Также изучен ряд проблем, имеющих непосредственное отношение к истории уйгуров.
         Таким образом, характерная особенность тайваньской историографии состоит в том, что ученые, исследуя вопросы древней и средневековой истории уйгуров, стоят в стороне от китаецентризма. Опираясь на исторические факты и реальность, они пришли к выводу о том, что уйгуры являются одним из древнейших тюркоязычных народов Центральной Азии, имеющей свою самобытную многовековую историю, государственные и культурные традиции.
         В своих исследованиях об уйгурах тайваньские ученые использовали успехи и достижения западного востоковедения, ее научные методы исследований.
         Тайваньские ученые не ограничились только данными китайских ученых, которые порой носят односторонний характер, а наоборот, на основе всестороннего анализа археологических, этнолингвистических, этнографических материалов пришли к обобщениям и объективным выводам, которые заслуживают всяческого внимания и занимают достойное место в уйгуроведческих исследованиях.