В открытое окно заглядывал ветер, но запахи улицы тут же исчезали в густом настое китайской разновидности дихлофоса, стоявшем в отнюдь не дешевом номере. Снизу, из уйгурского ресторана «Шахерезада», долетали звуки позапозапрошлогоднего хита нашей национальной певицы. «Нас, россиян, – с выражением проговорил один из моих спутников, – невозможно обмануть. Обмануть себя можем только мы сами».

         Словом, первые два часа в Кашгаре, казалось бы, ясно убеждали: это совсем не тот Восток, который живет в сознании после прочтения арабских сказок, и, возможно, даже не тот – на войне как на войне, – который создала безжалостная кисть Василия Верещагина. Пряча глаза от электрического света под спальным мешком, служба которого неожиданно началась раньше срока, я смиренно вспоминал слова своего прославленного предшественника А.Е. Снесарева: «Восток гостеприимен, и вы обязаны принять, а иногда даже пережить это гостеприимство; вы должны даже делать вид, что польщены им, вы никоим образом не имеете права от него отказаться. Вам подается чашка кумыса, она пахнет потом, чашка грязна, но очень плохо, если вы ее не выпьете до дна». В конце концов, я этого хотел. Утешающее воображение рисовало мне сахарные головы Конгура и Музтаг-Аты, тугие, как жгут, воды Торбулунсу, куда так стремились мы с товарищами, и сердце успокаивалось картинами скорого блаженства.

         Оранжевый рассвет избавил меня от этого подобия сна часов в семь утра. Из окна такси я с изумлением разглядывал город, распустившийся, как цветок. Дальняя перспектива центральной улицы замыкалась линией бежево-бурых гор, а в провале другой, словно белоснежные облака, парили величайшие семитысячники Памира. Издалека в салон хлынул рокот города. Оставив машину, я пробирался в толпе к древней мечети Хаит-Кар, обнесенной столетними тополями. Динамики, укрепленные на ее минаретах, простирали над морем уйгурских шапок, тюбетеек, тюрбанов металлические звуки азана. По проезжей части, увязнув в человеческих массах, ползли бело-зеленые такси. Мимо модных магазинов флегматичные ослики влекли тележки, наполненные виноградом и дынями. В воздухе висела взвесь красной пыли, запах горелого масла, чад сожженного угля, резкий аромат кебабов и сушеного перца. Именно в это мгновение я осознал, что моя многолетняя мечта сбылась и что никакие в мире тараканы не имеют более ни малейшего влияния ни на мое сознание, ни на мой дух.