Путешествие в Кашгарию и Кун-Лунь
Михаил Васильевич Певцов
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ОТ ЛОБ-НОРА ДО КУРЛИ (Часть 1)
Обзор Лобнорской впадины.-- Усыхание озер, убыль рыб и птиц.-- Быт лобнорцев.-- Показания их об окрестной стране, развалинах и о пребывании в Лобнорской впадине в 1858--1861 гг. наших староверов.
Еще из Черчена я послал Кетчикан-беку с одним торговцем, ехавшим на Лоб-нор, письмо, в котором извещал его о времени прибытия экспедиции на озеро и просил заготовить для нее муки, риса и других съестных припасов на весь путь до Курли. Почтенный бек исполнил аккуратно мою просьбу: к приходу экспедиции все заказанные припасы были заготовлены и по осмотре найдены вполне доброкачественными. Нам оставалось только переформировать вьюки для дальнейшего пути на север, на что требовалось не более двух дней, но я счел необходимым дать утомленным людям и животным более продолжительный отдых. Мы простояли в низовье Яркенд-дарьи пять суток, в течение которых я определил географическое положение лагеря, измерил неоднократно высоту места {Абсолютная высота поверхности озера Лоб-лор по моим 12 барометрическим наблюдениям -- 2 650 футов.} и сделал в этом пункте магнитные наблюдения. Кроме того, почти все свободное время от этих работ мною было употреблено на расспросы туземцев о Лобнорской впадине и ее окрестностях.
Озеро Лоб-нор в настоящее время называется местными жителями Кара-кошун-куль, от монгольского княжества (хошуна) Хара-хошун, существовавшего около 400 лет тому назад на юго-западном берегу его. Название же Лоб-нор, данное этому озеру жившими на нем встарину монголами, -- древнее. Оно сохранилось, однако, до наших дней как у китайцев, так и у туземцев отдаленных от озера стран, которые называют его Лоб. Этим названием они именуют не только озеро, но и всю окрестную ему страну, а равно и населяющий ее народ #47.
Реку, впадающую в озеро Лоб-нор, туземцы на всем ее протяжении называют Яркенд-дарьей. Название же Тарим присвоено ей китайцами по простому недоразумению и сохранилось у них до настоящего времени, перейдя и к европейцам. Выходцы из западной и северной Кашгарии, поселившиеся около 400 лет тому назад на нижней Яркенд-дарье в местностях, неудобных для хлебопашества, не занимались вовсе земледелием, а жили почти исключительно рыболовством и отчасти звероловством. Реку, питавшую их рыбой, они называли тарим (тарим по-кашгарски -- пашня), и это слово заменило со временем в их лексиконе нарицательное дарья, т. е. река вообще. Китайские чиновники, посещавшие по делам службы нижнюю Яркенд-дарью, приняли имя нарицательное за собственное и назвали ее в своих донесениях Таримом. От китайцев это название заимствовано европейцами и сохранилось на всех картах и в описаниях. Между тем многие опрошенные мною туземцы нижней Яркенд-дарьи утверждали, что эта река именуется у них повсюду Яркенд-дарьей, а таримом они называют всякую реку. Слово "дарья", равнозначащее тариму, нарицательное, -- им известно также, но употребляется реже.
Туземцы Южной Кашгарии, которых я расспрашивал о реке Тарим, отзывались сначала неведением такой реки, а когда я пояснил им, о какой реке спрашиваю, уверяли единогласно, что река, впадающая в озеро Лоб, на всем протяжении от устья называется Яркенд-дарьей, а не Таримом. Так именуют эту реку и жители всех селений, расположенных на ней между устьями ее рукава Угэнь-дарья и притока Конче, через которые пролегал наш путь от Лоб-нора в Курлю.
Так как название Тарим, ошибочно присвоенное китайцами Яркенд-дарье, уже с давнего времени вошло во всеобщее употребление, то для избежания недоразумений его следовало бы, мне кажется, помещать на картах рядом с действительным названием этой реки, но в скобках. Для Лоб-нора же, казалось бы, правильным удержать его древнее название, а в скобках приписывать современное местное наименование Кара-кошун-куль {Такие двойные названия нанесены на приложенную к настоящей книге карту Восточного Туркестана.}.
Озеро Лоб-нор, по единогласному свидетельству многих допрошенных мною туземцев, представляет ныне обширное водное пространство, поросшее большею частью густым и необыкновенно высоким тростником, который достигает местами четырех сажен высоты и толщины более дюйма. Оно имеет овальную форму и простирается в длину с юго-запада на северо-восток с лишком на 100 верст, а в ширину до 40 верст. Кунчикан-бек, объехавший все озеро вокруг, передавал мне, что он пробыл в пути ровно пять дней, делал в день около 50 верст. Следовательно, по его исчислению, окружность озера достигает приблизительно 250 верст. По удостоверению этого бека, оно окружено необозримым кочковатым солончаком, совершенно бесплодным, и покрытым местами раковинами и езда по неровной, отверделой его поверхности очень затруднительна и возможна только близ опушки тростника, где грунт значительно мягче и поверхность ровнее. Тщетно искал Кунчикан-бек на берегах Лоб-нора мест, удобных для поселений, -- их нигде не оказалось.
В юго-западной части озера, поблизости устья Яркенд-дарьи, встречаются свободные от тростниковых зарослей пространства до 10 верст в окружности и до двух сажей глубины. Таких обширных открытых бассейнов, впрочем, очень мало, а все остальные гораздо меньше. В этой же части озера находится узкий канал, длиною около 20 верст, в котором заметно весьма слабое течение пресной воды Яркенд-дарьи, а по сторонам его в озерах, окружённых тростником, вода слегка солоновата.
В 20 верстах к северо-востоку от устья реки тростник становится гораздо гуще, открытые водные пространства встречаются реже, величина их меньше, а вода солонее. Далее 30 верст от устья нельзя пробраться по озеру на самом малом челноке даже при высокой воде в мае, а в остальное время можно проехать только 20 верст. Существуют ли в северо-восточной части озера непокрытые тростником водные пространства -- неизвестно, потому что никто из местных жителей не проникал туда ни летом, ни зимой по льду. Кунчикан-бек во время своей поездки вокруг Лоб-нора замечал, что прибрежный тростник растет большею частью на топком, солонцеватом болоте и лишь в западной половине озера -- в мелкой соленой воде, но и то местами.
По единогласному свидетельству туземцев, озеро Лоб-нор мелеет с каждым годом. Еще на памяти стариков оно было гораздо обширнее и содержало несравненно больше открытых пространств. В селении Абдал, расположенном в четырех верстах выше устья Яркенд-дарьи, во время нашего пребывания проживал 110-летний старец по имени Абдул-Керим -- живая летопись физических изменений, происшедших на озере за время его долгой жизни. Он был еще бодр, свободно ходил, но говорил так невнятно, что его мог понимать вполне только сын Архней-Джан, 52 лет, с которым я неоднократно беседовал о старине. Этот последний, со слов своего отца, передавал мне, что со времени юности его престарелого родителя на Лоб-норе совершились большие перемены. По признанию старца, он не мог бы узнать своей родины, если бы все это время провел в отсутствии и вернулся в родную страну на закате своих дней. Озеро Лоб-нор во время юности Абдул-Керима, т. е. с лишком 90 лет тому назад, в юго-западной части было свободно от тростника, покрывавшего только неширокой каймой его плоские берега, и открытая водная площадь озера простиралась к северо-востоку на всем видимом пространстве. Устье Яркенд-дарьи в то отдаленное время находилось в четырех верстах западнее нынешнего, как раз против того места, где теперь расположено селение Абдал.
Глубина озера была тогда несравненно больше нынешней, и по берегам его стояло много селений, от которых теперь остались едва заметные следы. Вследствие постепенного отступления озера и зарастания его тростником, жители этих селений должны были покинуть их и водвориться на нижней Черчен-дарье. Так опустели последовательно селения: Тур-куль, Баят, Лоб и Кара-кошун.
В озере в прежнее время водилось гораздо больше рыб, чем ныне. Тогда в нем жили выдры, которых давно уже не стало. Плавающих и голенастых птиц на его берегах гнездилось несметное множество.
Река Яркенд-дарья, по преданию, текла 200 лет тому назад севернее нынешнего своего низовья и впадала в небольшое озеро Учу-куль, сообщавшееся с Лоб-нором проливом. Это предание подтверждает старец Абдул-Керим со слов своего деда, при жизни которого она еще текла в указанном месте и потом переменила свое ложе. Древнее русло Яркенд-дарьи, называемое ныне Ширга-чапкан, ясно различимо до настоящего времени. В нем сохранились еще кое-где пни от деревьев, осенявших некогда берега реки. Прежде этих пней было очень много, но жители селений постепенно изводили их на топливо, и теперь они встречаются уже редко.
Единогласные показания туземцев о постепенном обмелении Лоб-нора подтверждаются некоторыми признаками существования в занимаемой им весьма плоской котловине гораздо более обширного водоема, оставившего явственные, следы своего пребывания. Так, вдоль северо-западного и юго-восточнаго берегов озера, поблизости устья Яркенд-дарьи, тянутся продолговатые песчаные гряды, почти параллельные нынешней береговой черте и представляющие по всем признакам прибрежные дюны древнего обширного водохранилища. Кроме того, на окружающем Лоб-нор солончаке, вдали от нынешней береговой черты, встречается местами множество раковин пресноводных моллюсков (Limnaea auricularia, -- var. ventricosa, Limnaea stagnalis, L. peregra et Planorbis sybiricus), живущих в настоящее время в нем. Эти раковины, по словам Кунчикан-бека, он видел местами во время своей поездки вокруг озера вдали от прибрежных зарослей тростника. Наконец присутствие обширного солончака вокруг озера указывает также на его прежние величественные размеры #48.
В 40 верстах к юго-западу от Лоб-нора лежит другое большое озеро -- Кара-боён (Черный перешеек), имеющее около 60 верст в окружности {Кара-буран -- на карте Н.М. Пржевальского.-- Прим. ред.}. Оно получило свое название от двух возвышенных кос темного цвета, вдающихся в озеро с противоположных берегов навстречу одна другой. Озеро Кара-боён, подобно Лоб-нору, покрыто большею частью высоким тростником. В западной части его встречается, впрочем, много открытых пространств с пресной, необыкновенно прозрачной водой, достигающих восьми верст в окружности и до четырех сажей глубины. Открытые водные площади встречаются и в восточной части озера, но меньших размеров. Рыб в Кара-боёне, по свидетельству туземцев, ныне гораздо больше, чем в Лоб-норе.
Кара-боён питается водами рек Яркенд-дарья и Черчен-дарья, из которых первая впадает в северо-западную часть его, а последняя -- в западную. Наибольшее количество воды доставляется озеру Яркенд-дарьей, которая во все времена года значительно многоводнее Черчен-дарьи. Разливы обеих рек в низовьях бывают не одновременно: Яркенд-дарья разливается в мае, а Черчен-дарья -- в июле. Вдоль Кара-боёна от самого устья Яркенд-дарьи тянется среди тростниковых зарослей узкий канал, расширяющийся местами в озера. В этом канале заметно слабое течение, и по нему можно проехать на лодке.
Яркенд-дарья, по выходе из озера Кара-боён, несет чистую и пресную воду, которая, однако, далеко не так прозрачна, как в самом озере. Эта река на всем протяжении от Кара-боёна до Лоб-нора имеет извилистое русло и довольно высокие берега, а ширина ее не превосходит 25 сажен. Она течёт со скоростью около четырех футов в секунду и повсюду очень глубока; длина же ее между озерами, считая по извилинам, простирается до 60 верст.
В то отдаленное время, когда Яркенд-дарья изливалась в озеро Учу-куль верстах в семи к северу от нынешнего своего устья, между озерами Кара-боён и Лоб-нор не существовало никакого сообщения. Они отделялись перешейком в 40 с лишком верст ширины и питались каждое отдельно своей рекой: Лоб-нор -- Яркенд-дарьей, а Кара-боён -- Черчен-дарьей. Это последнее было тогда тоже гораздо обширнее, чем теперь, и представляло сплошное водное постранство, поросшее только около берегов тростником. Яркенд-дарья, по преданию, промыла себе путь на юг, в озеро Кара-боён, в четыре года, и из него вскоре после того показался проток, соединивший соседние озера, а озеро Учу-куль стало мелеть, и наконец совсем высохло. Следы его ложа сохранились, однако, до настоящего времени.
Ныне в соединенных озерах живут пять видов рыб {Schizostorax idduiphi. Aspiozrhynchus Przewalski, Nemachilus jarkandensis, Schizcstorax argentatus et Dyptychus gytnnogater.}, именуемых туземцами: отур-балык, минлай-балык, тэзек-балык, эгер-балык и ит-балык. Самые крупные экземпляры их достигают 20 фунтов веса. Кроме того, в озерах живут моллюски (Limnaea auricularia, var. ventricosa, L. stagnalis, L. peregra et Planorbis sybiricus) и водяные ужи (Tropidonotus hydrus).
С наступлением мая уровень воды в соединенных озерах начинает повышаться от значительной прибыли ее в Яркенд-дарье в этом месяце и поднимается выше нормального зимнего почти на 5 футов, потом понижается и во время разлива Черчен-дарьи в июле снова повышается, но очень мало. Одновременно с прибылью воды приходит в озера из Яркенд-дарьи и рыба, количество которой по приметам рыболовов при высокой воде гораздо больше, чем при низкой. По мере понижения уровней озер рыба начинает уходить обратно вверх, в Яркенд-дарью, и на зиму, как уверяли туземцы, в озерах остается лишь незначительная часть ее.
В прибрежных тростниках обоих озер прежде жили в большом числе кабаны и водилось много тигров. Последние сильно истребляли кабанов, которых теперь стало гораздо меньше против прежнего. С уменьшением числа кабанов уменьшалось в значительной степени и число их врагов -- тигров. В тех же тростниках водятся волки, лисицы, степные кошки, ласки и зайцы.
Плавающих и болотных птиц на озерах бывает и теперь очень много во время весеннего пролета, но на летнее пребывание остается гораздо меньше, чем прежде. Из оседлых птиц, живущих в тростниках, наиболее замечательны фазаны, которых впрочем, очень немного.
Летом в Лобнорской впадине бывают сильные жары, продолжающиеся до трех месяцев, и появляется множество оводов, изнуряющих рогатый скот и ослов, а лошадей туземцы угоняют на все лето в горы. Зима в этой впадине сравнительно теплая и непродолжительная: реки и озера покрываются льдом только на три месяца (декабрь, январь и февраль), причем толщина льда редко превосходит 15 дюймов. Снега выпадает очень мало, и он быстро исчезает. Ветры дуют преимущественно ранней весной, почти исключительно с северо-востока и часто приносят массу пыли, от которой несколько дней подряд бывает мгла. Дожди тоже очень редки и необильны; они выпадают большею частью в мае из туч, проносящихся с юго-запада.
Солончаковая почва Лобнорской впадины совершенно неудобна для земледелия. Поэтому основным занятием ее обитателей искони было рыболовство, и только лет 50 тому назад, когда количество рыбы в озерах значительно уменьшилось против прежнего, они стали заниматься понемногу и земледелием. Пашни их, как выше замечено, находятся в долине речки Джахан-сай, на урочище Мюран, отстоящем верстах в 40 от Лоб-нора. Главным же занятием туземцев Лобнорокой впадины осталось все-таки рыболовство.
Наиболее обильный лов рыбы в соединенных озерах бывает в мае, во время половодья. В конце апреля вода в нижней Яркенд-дарье и в питаемых ею озерах начинает прибывать и повышается постепенно до конца мая. Одновременно с прибылью воды приходит в озера сверху, из Яркенд-дарьи, и рыба для метания икры в их тихих и сравнительно теплых водах. Выметав ее в течение мая, она уходит обратно вверх по той же реке.
В продолжение всего мая туземцы занимаются деятельно рыболовством. Разъезжая по озерам на своих узеньких, выдолбленных из древесных стволов челноках {Лес для челноков и других домашних потребностей лобнорцы сплавляют по Яркенд-дарье, долина которой в 10 верстах выше селения Чигелик становятся лесистой.}, они ставят сети и мерёжи на окраинах тростника, в котором держится преимущественно в это время рыба; затем пробираются по тростниковым зарослям и ударами весел по воде гонят рыбу в расставленные снасти.
Большую часть весеннего улова туземцы заготовляют впрок для зимы: очистив рыбу и вынув внутренности, они вялят ее на солнце несоленою. Свежее мясо лобнорских рыб нежно и довольно вкусно, особенно с приправами, но очень костливо; вяленое же без соли -- приторно.
Летом лобнорцы тоже ловят рыбу в сети, мерёжи и на удочку, а осенью бьют еще острогой. Зимой, когда озера покроются льдом, ловля в них рыбы производится в весьма ограниченных размерах только в сети.
Вся свежая и вяленая рыба потребляется самими туземцами, а в продажу не поступает; они продают заезжим купцам только небольшое количество кишечного рыбьего жира.
Кроме рыболовства, обитатели Лобнорской впадины занимаются еще ловлею уток во время весеннего пролета в петли, расставляемые на солончаковых отмелях озер. Мясо добытых уток они употребляют в пищу частью свежее, частью копченое, а перья сбывают преимущественно купцам. Из утиных шкур лобнорцы выделывают для себя немного мехов.
Хлебопашеством лобнорцы, как выше замечено, занимаются на урочище Мюран, в долине Джахан-сая и отчасти в ближайшем земледельческом селении Чакалык. Пшеница у них родится средним числом сам-15, кукуруза сам-20, а ячмень сам-10.
На побирежьях озер растет много кендыря (Apocinum venetum et A. piotum), из волокна которого туземцы приготовляют грубую ткань для будничных одежд и белья, а также все рыболовные снасти. Корни молодого, только что показавшегося из земли, тростника они едят и извлекают из них сахар.
Крупного рогатого скота, лошадей и ослов у обитателей Лобнорской котловины очень мало; но зато они владеют значительным числом овец рослой курдючной породы, резко отличающейся от кашгарской.
Жители описываемой впадины занимаются также и охотой. Осенью туземные охотники ходят на Тибетское нагорье за куланами и антилопами, которых они бьют исключительно для шкур, а некоторые из них отправляются на восток, в лески Кум-таг на охоту за дикими верблюдами. Кроме того, многие из туземцев ловят зимой в прибрежных тростниках в капканы лисиц и волков, а изредка отравляют и тигров.
Во всей Лобнорской впадине с селением Чакашык, подчиненным тоже Кунчикан-беку, считается ныне только 160 семейств жителей, или около 800 человек, в том числе 300 в Чакалыке. Зимой и весной 1890 г. в этой области свирепствовала сильная оспа, от которой, по исчислению Кунчикан-бека, умерло около 400 человек, преимущественно детей и молодых людей обоего пола. Пожилых же и стариков эпидемия почти вовсе не коснулась.
Обитатели Лобнорской впадины живут в убогих тростниковых хижинах (сатмах), сгруппированных в маленькие селения от 10 до 20 дворов. Основою хижины служит клетка из жердей, а стены ее состоят из сплоченных тесно снопов тростника, прикрепленных к клетке вицами; из того же материала настилается и плоская крыша. Каждая хижина разделяется внутренними тростниковыми переборками на несколько отделений. В переднем отделении устраивается очаг, против которого оставляется дымовое отверстие в крыше, а в прочих отделениях, предназначаемых частью для жилья, частью для хранения домашнего скарба, такие же отверстия служат окнами. При хижинах находятся небольшие дворики, обнесенные тростниковыми изгородями, с миниатюрными службами из того же материала. Селения, состоящие из таких легковоспламеняющихся строений, размещенных притом очень тесно, должны подвергаться большой опасности от огня и выгорать дотла во время пожаров при ветрах.
Все нынешние обитатели Лобнорской впадины и нижней Яркенд-дарьи суть выходцы из Северной и Западной Кашгарии, поселившиеся в этой стране около 400 лет тому назад. До переселения их в ней жили монголы, укочевавшие потом частью на север, в Тянь-шань, частью на юг, в страну Цайдам. Первые колонисты из Северной и Западной Кашгарии застали еще на нижней Яркенд-дарье и в озерной впадине часть монгольских стойбищ и жили сначала вперемежку с монголами, оставившими впоследствии в их владение эту страну. Общение с монголами не осталось бесследным на колонистах: в их тюркском наречии доныне сохранилось много чистых и искаженных монгольских слов, оно не обошлось, повидимому, и без метизации пришельцев с аборигенами, выразившейся в более сильном уклонении типа теперешних обитателей страны сравнительно с жителями Западной Кашгарии, к чистому монгольскому облику. Затем, во всем остальном туземцы нижней Яркенд-дарьи и Лобнорской впадины ничем не отличаются от обитателей прочих местностей Кашгарии, кроме немногих обычаев и обрядов. Так, например, здесь отец невесты берет с жениха калым скотом и деньгами в размерах от 5 до 8 штук крупного рогатого скота, от одной до трех лошадей, или же от 10 до 20 овец с придачею серебра от 5 до 10 лая (12--24 рубля). Этот обычай, не существующий в остальной Кашгарии, перешел к обитателям котловины,вероятно, от монголов. Лобнорцы не засыпают могил, как в прочих местностях Кашгарии, а покрывают их жердями, на которые настилают войлок или тростник и забрасывают только слегка землей. Внутренность могилы считается священною, и в нее никто не осмеливается проникать.
К востоку от Лоб-нора, по рассказам туземцев, простирается на семь дней пути бесплодный, кочковатый солончак, а далее в том же направлении залегают большие пески Кум-таг, тянущиеся полосою почти в два дня пути шириной вдоль подножья хребта Алтын-таг до оазиса Сачжоу. В этом оазисе существовала в старину прямая дорога из Черчена, давно уже оставленная. Однако при Якуб-беке по ней ездили туда разведчики для наблюдения за передвижением китайских войск. Указанная дорога пролетала близ подошвы Алтын-тага по южной окраине песков и была доступна только для верблюдов, да и то лишь зимой. Верблюжий подножный корм на ней встречается повсюду; для лошадей же корма очень мало, и безводные станции простираются до 70 верст.
В песках Кум-таг водится много диких верблюдов, за которыми позднею осенью и зимой ездят туда некоторые из чакалыкских и лоб-норских охотников. Они подкрадываются к верблюдам в то время, когда последние пасутся, и стараются подойти к ним сколь возможно ближе, чтобы попасть в голову или сердце. По словам охотников, дикие верблюды, будучи легко ранены, уходят очень далеко от стрелка, и потому их крайне трудно преследовать. Нам приносили шкуры двух убитых в песках Кум-таг верблюдов, которые, к сожалению, оказались негодными для коллекции. Охотники уверяли, что дикие верблюды, живущие в песках Кум-таг, крупнее тех, которых им приходилось видеть и убивать в песчаной пустыне к западу от урочища Ваш-шаари.
К северу от песков Кум-таг простирается на день пути солончак, а далее тянутся широкой полосой невысокие пустынные горы Курук-таг, направляющиеся с северо-запада на юго-восток от Курли почти до самого Сачжоу. Между ними и окраинным хребтом Алтын-таг заключается пространная долина, покрытая в южной части песчаными барханами Кум-тага и имеющая в западной части около трех дней пути, а на востоке, при оконечности гор Курук-таг, суживающаяся до двух переходов.
Страна к северу от соединенных озер, между древним ложем Яркенд-дарьи, Ширта-чапкан и горами Курук-таг, по рассказам туземцев, представляет тоже песчаную пустыню, не имеющую названия. Внутренность этой пустыни, не пересекаемой ни одной дорогой, совершенно неизвестна туземцам. Они ездят зимой за топливом только в южную окраину ее, соседнюю помянутому ложу. Там пустыня состоит из небольших, плоских песчаных бугров, покрытых изредка тамариском; далее же, в глуби пустыни, эти бугры совершенно обнажены, но высоких песчаных барханов в ней не видно.
Собирая от туземцев Лобнорской впадины сведения об окрестной стране, я, между прочим, спрашивал их о развалинах. Все опрошенные мною туземцы единогласно уверяли, что, кроме остатков небольшой крепости к востоку от урочища Мюран, в их стране нет никаких развалин не только в самой впадине, но и на плоском предгорье Алтынтага. Относительно этой впадины можно заметить, что бесплодная солончаковая почва ее исключает возможность существования в ней земледельческих поселений.
Через Лобнорскую впадину проходят по временам в Лхасу тянь-шанские и джунгарские торгоуты. Последний перед нашим прибытием караван торгоутов, с ханом во главе, прошел мимо Лоб-нора осенью 1888 г. в числе 200 человек с 400 верблюдами и 100 лошадьми, а в 1889 г. осенью же возвращался уже домой, потеряв в пути 300 верблюдов и почти всех лошадей. Караваны богомольцев следуют от Лоб-нора на урочище Мюран, пересекают Алтын-таг по перевалу Таш-даван и потом мимо озера Узун-шоркуль, через урочища Чон-яр и Гас направляются в Цайдам. Там в ставке цзун-цзасака они выходят на большую дорогу, ведущую из Монголии в Лхасу, и следуют по ней в этот священный для буддистов город.
Во время стоянки в низовье Яркенд-дарьи и потом при следовании экспедиции вверх по этой реке я собрал от туземцев некоторые сведения о пребывании в Лобнорской впадине наших староверов {О пребывании их на Лоб-норе упоминает H.M. Пржевальский в своей брошюре "Из Кульджи за Тянь-шань на озеро Лоб-нор", СПб., 1878.}. В 1858 г. по долине Яркенд-дарьи, как рассказывали мне туземцы, проехал из Курли русский человек, по имени Иван, отличавшийся высоким ростом, атлетическим сложением и необыкновенной силой. Его сопровождал переводчик из киргизов, объяснявшийся довольно свободно с туземцами. Путники посетили селение Абдал близ устья Яркенд-дарьи, побывали на речке Джахан-сай, осматривай места, и, объехав вокруг озеро Кара-боён, возвратились в селение Чигешик, из которого направились обратно вверх по реке в Курлю. В следующем году Иван прибыл на Яркенд-дарью уже с восемью русскими семействами в сопровождении того же киргиза. С ними шел большой караван из нескольких десятков лошадей, нагруженных разным имуществом. Все взрослые мужчины и женщины имели ружья; на пути мужчины иногда охотились, а женщины следовали все время с караваном.
С туземцами путники обходились дружелюбно, никого не обижали, покупали у них на серебро рыбу и овец, расплачиваясь всегда аккуратно. Приступая к еде, они, по подлинному выражению туземцев, "делали правой рукой вот так" (туземцы при этом крестились). Если кто из туземцев прикасался к их посуде, то они ее потом мыли, и не давали из своей утвари никому из них ни есть, ни пить. На вопросы туземцев, из какой они страны идут, пришельцы всем говорили, что следуют из страны Кемчик (левый приток верхнего Енисея), населенной народом одной с ними веры.
Спустившись по Яркенд-Дарье до селения Чителик, пришельцы направились оттуда на юго-запад и поселились в местности, занимаемой ныне селением Лоб. Там они построили себе землянки и жили в них два года, занимаясь хлебопашеством, рыбной ловлей и охотой. С туземцами соседних селений они никогда не ссорились и во всех сношениях с ними отличались миролюбием и добросовестностью.
На второй год пребывания староверов в указанной местности к ним был командирован китайскими властями чиновник из Турфана, уговоривший их возвратиться на родину. В следующем году поселенцы, уложив свой скарб на немногих оставшихся у них лошадей, направились обратно вверх по Яркенд-дарье и, достигнув Курли, жили там несколько месяцев, а потом ушли на север #49.
Комментарии
#47. Интересное предположение о (происхождении слова "Лоб" высказывает Э.М. Мурзаев. Он пишет, что оно, видимо, "дотюркского (индо-европейского происхождения. Известно, что древним населением Кашгарии были согдайцы, народ, говорящий на языке иранской группы. Лоб можно сравнить с такими географическими названиями, как река Лаба на Северном Кавказе, река Лаба (Эльба) в Европе, река Лобва Свердловской области, Лопасна, Лобжа (бассейн Днепра) и т. д. Названия эти уходят в далекое прошлое. Академик А. Соболевский, разбирая часто встречающиеся на Руси географические названия, включающие слова: лоб, лоп, люб, лаб,-- отмечает, что они связаны с древним "alb", что значит белый, ср. латинский "albus".
"При вашем объяснении названия Лоб-нор будет тем более интересно вспомнить, что алтайские староверы в поисках страны "Беловодья" ушли на Лоб-нор, а Иван Петляев, первый русский, посетивший Китай и прошедший через Монголию в 1618 г., говорит о Лабинском государстве, лежащем на юг от страны монгольской" {Н.М. Пржевальский. От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор, Географгиз, М., 1947, комментарии, стр. 145.}.
#48. Лоб-нор представляет собой редкий на земном шаре пример "кочующего" озера. Его размеры и очертания изменяются в зависимости от направления течения питающих его рек: Тарима, Конче-дарьи и Черчен-дарьи.
Открытие в 1887 году этого озера H.M. Пржевальским вызвало оживленную полемику, которая продолжалась в течение многих лет и после смерти путешественника.
Крупный авторитет того времени в вопросах геологии и географии Центральной Азии, известный знаток Китая Ф. Рихтгофен полагал, что Пржевальский открыл какое-то другое озеро, которое лишь по ошибке принял за Лоб-нор. Он основывал свое мнение на китайской географической литературе и картах, которые показывали это озеро расположенным значительно севернее и утверждали, что оно имеет соленую воду, а не пресную, как об этом сообщал Пржевальский.
Последующие обстоятельные исследования ряда русских и иностранных ученых доказали правильность утверждения Пржевальского, но они также подтвердили правильность китайских карт. Действительно, в свое время озеро Лоб-нор находилось севернее, т. е. там, где его показывали старые китайские карты. Изменение гидрографической сети Таримской впадины повлекло за собой перемещение Лоб-нора на юг в то место, где оно было открыло Пржевальским. Совсем недавно, в 1923 году, Конче-дарья возвратилась в свое старое, расположенное значительно севернее, русло. Вследствие этого Тарим, питающий своими водами о. Лоб-нор, лишился в нижнем течении значительного притока, и озеро стало постепенно превращаться в солончаки и болота, сохранившие лишь небольшие окна чистой воды. Но в тех местах, куда устремила теперь свои воды Конче-дарья, пустыня снова пробудилась к жизни. Безжизненные во времена Пржевальского берега древнего русла этой реки снова покрываются растительностью, вместе с которой появляются птицы, животные и новые поселения человека.
#49. Сведения о пребывании сибирских староверов в Западном Китае сообщает также Н.М. Пржевальский в своих отчетах о втором и четвертом путешествиях в Центральную Азию {"От Кульджи за Тянь-шань и на Лоб-нор", Географгиз, М., 1947, стр. 57--58 и "От Кяхты на истоки Желтой реки", Географгиз, М., 1948, стр. 201--202.} и Г.Е. Грумм-Гржимайло в труде "Описание путешествия в Западный Китай", СПб., 1907 г., стр. 433--439, где он приводит почти дословную запись рассказа участника похода русских крестьян 1860 года Ассана Емельянова Зырянова.
"Если принять во внимание, -- справедливо замечает Г.Е. Грумм-Гржимайло,-- что староверы проникли на Лоб-дар и в Северный Тибет задолго до экспедиции в те же страны Н.М. Пржевальского, притом прошли туда путями в до сего времени остающимися частью неисследованными, то нельзя не признать за рассказом Зырянова, даже в том виде, как он записан Киселевым, значения важного географического документа" {Г.Е. Грумм-Гржимайло. Описание путешествия в Западный Китай, СПб., 1907, стр. 437.}.
