Самым драматическим и опасным моментом кашгарской миссии Чокана Валиханова было его возвращение, временами сильно напоминающее бегство, уход от погони. Со скачками, стрельбой, разбойниками на дороге, постоянно меняющейся ситуацией, непременной ложью во имя спасения и воистину кинематографичным вмешательством случая.

         В эпоху Валиханова в разведке не было еще никакой мобильной связи. Потому каждый резидент в те времена не должен был согласовывать ни с кем свою тактику в тылу, был сам себе начальник и поступал так, как велело ему чутье разведчика и как подсказывала ситуация. Самым сложным было в условиях перманентной опасности адекватно оценить степень риска, чтобы не сорваться с места раньше времени и не упустить последнего момента для безопасного ухода.
         Тень казненного Шлагинтвейта была постоянной спутницей Валиханова во все время его пребывания в Кашгаре. Жизнь самого Чокана часто висела на пеньковой веревке случая. Каждодневно меняющиеся условия постоянно обновляли степень риска, неся с собой все новые моменты постоянной опасности разоблачения.
         Слухи о том, что в пришедшем караване Мусабая "скрывается русский", витали с первого дня прибытия в Кашгар. Мне упорно кажется, что туземные власти (китайцам было не до того - сами выживали) города если не знали, то наверняка догадывались о том, что молодой купец Алимбай не так прост, как хочет казаться. Но тем не менее они не только не раскрыли разведчика, но даже и не попытались этого сделать. Почему?
         Вряд ли дело в каком-то особенном обаянии Валиханова (как это хотят представить некоторые исследователи). В политике это не аргумент. Важнее то, что за спиной Валиханова маячил могучий силуэт Российской империи. Приход ее в Восточный Туркестан рассматривался как местными "аналитиками", так и британскими оппонентами по ту сторону Гималаев лишь как вопрос времени. Стремительность, с которой империя подминала под себя разодранную распрями Среднюю Азию, не оставляла сомнений в серьезности ее намерений. Никаких реальных сил, способных противостоять России в этом регионе, не было. Китай несколько десятилетий демонстрировал свою полную недееспособность, Британия могла лишь скрежетать зубами из-за гор, а местные государства с упоением дрались за власть и долбали друг друга.
         Нужно ли было в такой ситуации кому-то из местных разоблачать резидента могучей страны, которая не сегодня завтра может стать тут хозяином? Вряд ли. Тем более если учесть, что туземное начальство, "аксакалы" Кашгара, были людьми торговыми и в душе мечтали о временах стабильности, пусть даже под властью христианской России. Складывается впечатление, что они даже заискивали перед полуреальным агентом, - Алимбай-Чокан недаром был в Кашгаре на особом положении. В довершение ко всему он даже получил от местных властей право передвигаться по городу после 9 вечера, когда начинался "комендантский час".
         Но тем не менее расслабляться не позволялось. Внутренняя ситуация в соседнем Коканде менялась быстро, и каждая такая перемена несла полнейшую неопределенность Кашгару. Пронесшийся вдруг слух о том, что безумный Валихан-тюре, талантливый строитель башен из человеческих голов, освободился от опеки кокандского правителя и вновь движется к Кашгару, заставил Чокана поежиться. Но это оказалось очередной базарной байкой. Не успели утихнуть страсти вокруг Валихана-тюре, как объявился некий кульджинский купец и опять принялся утверждать, что в караване Мусабая - русский офицер, который не только выведывает военные тайны, но и "спит на железной кровати". Это был сильный аргумент, даже если учесть, что слух запущен с единственной целью - уничтожить торгового конкурента.
         Но и на этот раз, кажется, пронесло.
         И тут опять появились слухи, что вырвавшийся-таки на оперативную свободу Валихан-тюре приближается к Кашгару. Это было уже серьезно - уходить следовало незамедлительно. Что и было сделано 11 марта 1860 года, когда караван-прикрытие вышел из города и направился к ближайшему перевалу.
         А приезд Валихана-тюре вновь оказался "базарной уткой" (газет в Кашгаре не было) - несмотря на жажду вновь поуправлять городом, этот отмороженный ходжа больше сюда не попал.

         18 марта караван перевалил Таргаутский перевал, пересек границу и вышел к берегам высокогорного Чатырколя. Но радоваться было рано. Впереди лежала полоса полувменяемой страны, которая, номинально принадлежа Коканду, на самом деле была вотчиной полунезависимых киргизских племен, основным занятием которых (наряду со скотоводством) было "крышевание", а проще говоря "доение", проходящих через их ущелья караванов.
         Кстати, именно знакомство с "таможенными механизмами" тех лет раскрывает нам истинный смысл нынешних "салямов", поборов с челноков на современных дорогах стран Центральной Азии и Казахстана. Проходящий караван обязан был сам зайти в аул местного "князька", дабы поприветствовать сего доблестного владыку. Владыка резал "двух тощих баранов", а купцы одаривали его за гостеприимство десятикратно.
         Сохранилась записная книжка купца Мусабая, караван которого осуществлял прикрытие Валиханова. Она пестрит записями под грифом "Дано через вымогательство". Так, некий датха Осман получил "через вымогательство" товара на 25 рублей, а другому защитнику караванов, Найману, пришлось выложить товара аж на 120!
         Но это ладно, это было правилом для купцов. Однако караван Мусабая не был обычным торговым предприятием. Самое неприятное могло случиться во владениях сарыбагышей, племени, находящегося с Россией в состоянии войны. И случилось. Каким-то образом манап сарыбагышей Турегельды прознал, что Валиханов, которого его люди видели в Верном в мундире поручика русской армии, - это и есть "купец Алимбай". Несмотря на полученные ("через вымогательство!") товары на 356 рублей, алчный Турегельды потирал руки, предвкушая куш, который он получит за голову Валиханова в Коканде.
         Но счастье и на этот раз не отвернулось от Чокана. Высланный из Верного для встречи каравана казачий отряд успел вовремя. И уже 12 апреля Валиханов был в Верном, где его встречал Герасим Колпаковский, будущий легендарный генерал и устроитель края, только что назначенный начальником "Алатавского округа".

         Мы, в отличие от Валиханова, покидали Кашгар не в спешке и без драмы. Прозаично купили билеты в кассе и убыли так же, как прибыли, - через Урумчи. Можно было бы, конечно, отправиться по его пути через Киргизию, но те места я уже проехал, а путешествовать по братской республике без особой надобности - дело по-прежнему нервное. Китай предсказуемее и надежнее во всех отношениях.
         …Валиханов вернулся в Россию героем. Благодаря кашгарской миссии о нем узнал мир, а через него многие впервые услышали о казахах. Я не буду писать о триумфальных результатах этой экспедиции - наука получила от нее свое, правительство - свое. Однако на одном результате миссии, ускользающем от многих исследователей, хотел бы все же остановиться.
         Дело в том, что успехом предприятия русских в Кашгаре живо интересовались как в Англии, так и в Индии. И думаю, что именно анализ миссии Валиханова дал толчок кардинальным переменам в работе тамошней разведки (и науки) на азиатском направлении. Понесенные британцами жертвы (а они слишком обильны, чтобы говорить о них вскользь) на фоне успехов Валиханова привели к появлению так называемых пандитов - хорошо образованных и подготовленных туземных разведчиков, сыгравших важную и до конца не оцененную роль в исследованиях глубинных районов Азии. Отправляемые из Индии под видом тех же торговцев, а чаще - паломников пандиты, не привлекая особого внимания и избегая ненужного ажиотажа, скромно делали свое дело.
         Как делал его в Кашгаре Чокан Валиханов.
         Автор выражает искреннюю благодарность своей спутнице по путешествию Венере Галямовой, благодаря обаянию и китайскому языку которой Китай приоткрыл для меня множество неожиданного и доселе непонятного.