Кочующее озеро
Кочующее озеро обнаружено. Но вчера, в погоне за джейранами, мы видели его лишь издали. Сегодня всем караваном мы пойдем на его исследование. Тенты снова поставлены, прицепы взяли полный груз воды и горючего, и мы движемся в путь.
Нагруженные машины с трудом берут подъем на песчаные холмы. С их покатых вершин открывается великолепный вид на лазоревое озеро Эрик и темнеющие на его дальнем берегу мрачные горы Хара-Арат. Новое озеро где-то далеко за желтым горизонтом, и даже отсюда, сверху, его не видно.
Погода, как и все эти дни, настоящая центральноазиатская. На небе ни облачка, днем чертовская жара, а ночью температура падает чуть ли не до нуля.
Солнце идет к зениту и видно, что при таком темпе движения мы не скоро доберемся до цели. Колеса крутятся, как бешеные, машины начинают буксовать, выбрасывая фонтаны песка и пыли, закапываясь в грунт, как круглоголовки.
То и дело к пятидесяти лошадиным силам машины приходится прибавлять еще по десятку человечьих, помогая ей выбираться на более твердые участки почвы. Даже Пальма старается быть полезной, хватается зубами за чехол машины и с рычанием тащит ее вперед. Но все усилия бесплодны — машины то и дело садятся «на брюхо» и едва пробиваются вперед. Особенно трудно тащить тяжелый «Як». Наконец все же приходится отцепить прицепы и вместе с «Яком» оставить их во временном лагере. Погрузив резиновые лодки на облегченные маленькие машины и оставив часть людей, идем вперед. Без прицепов и груза машины чувствуют себя лучше. Теперь они настолько облегчены, что на быстром ходу уже не продавливают грунт. Надо стараться двигаться так, чтобы не давать возможности колесам ломать корку, проскакивая наиболее ненадежные места с ходу. Теперь можно выключить передние колеса и двигаться быстрее. Мы движемся по пухлому, кое-где посыпанному солью, как снегом, предательскому солончаку. Вот вдали открывается узкая синяя полоска воды. Она приближается, расширяется, протягивается по всему горизонту с юга на север.
Но пробиться к озеру на машинах нам все же не удается и приходится нагрузить на себя резиновые лодки и двигаться пешком.
Чтобы облегчить груз, мы вынимаем лодки из чехлов, весла используем как носилки, а съемочные камеры прячем в рюкзаки.
...Прокладывая узкий след, вереница людей настойчиво приближается к озеру. До озера осталось каких-нибудь километра полтора, не больше. Оно плоское, пустынное, без единой травинки, без тростников на голых серых берегах. Два-три невысоких холма выдаются узкими мысами в свинцово-синюю воду, уходящую за горизонт.
Но вот и новое препятствие. Ноги начинают погружаться в прибрежную вязкую грязь. Вероятно, мы идем уже по дну озера, подсохшего за лето. Сначала ноги тонут по щиколотку, потом все глубже уходят в жирную, зловонную, черную грязь — соленый озерный ил, выстилающий берега.
Необходимо разуться. Юй Ю-минь делает попытку пройти в высоких сапогах, но грязь быстро разувает его, и сапоги с силой приходится вытаскивать наружу. Жидкая липкая грязь доходит уже до колен. Сверху она хорошо прогрета солнцем, но внизу холодна, как лед. Идти надо осторожно, чтобы не наколоть и не порезать ноги об острые камни и колючки.
Раскручиваем веревку и держим ее наготове на тот случай, если люди начнут проваливаться глубже. Наших операторов — Разумова и Цзян Вэя, с их тяжелыми камерами, возвращаем обратно, чтобы они вышли на выдающийся в воду невысокий каменистый холм и оттуда телеоптикой снимали идущих. Группа уменьшается до четырех человек, несущих на себе легкие, уже надутые резиновые лодки. У Головни на ремне за плечом легкая ручная камера.
С трудом вытаскивая ноги из ила, поддерживая друг друга, мы в конце концов выбираемся к воде. Проба ее показывает, что она совершенно негодна для питья — горько-соленая, прозрачная вдали, но очень грязная под нашими ногами, взбаламутившими покрывающий дно ил.
Итак, новое озеро достигнуто. Не мы его открыли, но все же первыми совершим плавание по нему. Как Гулливер, захвативший вражескую эскадру лилипутов, мы идем вперед, на более глубокое место, и тащим за собой свои корабли.
Мне, как начальнику экспедиции, предоставляется честь первым сесть в лодку. Эту торжественную церемонию снимают операторы с берега, снимают с воды. Я устраиваюсь в лодке и чувствую, что сижу... на дне озера. Здесь так мелко, что, продавив своим весом мягкое брезентовое днище лодки, я прочно усаживаюсь на дно озера. Приходится вылезать и снова долго тащить за собой лодки в поисках более глубокого места.
Мы упорно идем в «открытое море» пешком, пока наконец не добираемся до такой глубины, которая позволяет все же кое-как пройтись на веслах. Берег уже совсем далеко, и операторы с мыса кричат: «Довольно! Стойте!.. Не уходите так далеко!»
Рассаживаемся, плаваем, измеряем глубину озера. Заранее подготовленный груз, привязанный к длинной веревке, опускается на дно. Но, увы, завязанные на ней узелки показывают, что глубина здесь всего несколько сантиметров. Камера фиксирует это. И все-таки мы «первоплаватели» на новом озере Манас, площадь которого, как мы потом узнали, равна, примерно, полутора тысячам квадратных километров. Кто знает, может быть, на его просторах нашлись бы и более глубокие места, но мы просто не могли добраться до них по студеной воде в наших надувных лодках.
С большим трудом, вытащив автомобили из солончаков, мы возвращаемся в лагерь, где оставили «Як» с прицепами.
Быстро темнеет, и мы зажигаем фары. Луна окрашивает пески пустыни призрачной зеленью, и яркие каменные блестки на ней вспыхивают синими и зелеными огоньками.
Мы спускаемся с барханов, поднимая облака пыли, и наши яркие прожекторы превращают их в какие-то быстро сменяющиеся видения, из клубов которых выскакивают в ужасе маленькие короткоухие пустынные зайцы. Попав в полосу света, они долго мчатся как завороженные вперед, не в силах свернуть в спасительную черноту ночи.
