Карамай
С дороги города не видно. Мы плутаем по каким-то пересекающим друг друга пыльным проселкам и наконец выезжаем на широкую равнину, разгороженную вбитыми в землю невысокими деревянными столбами, по которым протянута толстая проволока, символизирующая забор. За проволокой лежат пирамиды стальных труб, какая-то арматура, ящики с машинами, штабеля леса, тысячи бочек с горючим. Мы попали на склады нефтепромыслов, свидетельствующие о масштабах работ по разведке и добыче нефти в Карамае.
Все это имущество доставлено сюда на автомобилях, перевезено на огромное расстояние — через пустыни и горные перевалы.
Вот и сам город Карамай. Прямые улицы длинных чистых одноэтажных кирпичных домов — жилые кварталы. Среди них высятся большие двух- и даже трехэтажные дома. Самый большой из них Дом китайско-советской дружбы — клуб нефтяников, со зрительным залом на тысячу двести человек, помещениями для выставок, с библиотекой и комнатами для игр.
Хребет Чингизхана, названный так по имени свирепого азиатского завоевателя, ограждает город от холодных северо-западных ветров. Но все же их порывы проникают через ущелья, обходят заслон и, врываясь на городские улицы, заменяют собой дворников, начисто выметая все дороги и тротуары. Ветер подхватывает все бумажки, выносит в пустыню и там накалывает на острые иглы верблюжьих колючек, превращая их в подобие маленьких новогодних елок.
В новом городе живет более тридцати пяти тысяч новоселов. А не так давно здесь была пустыня, и — ни одного живого существа, кроме случайно забегавших джейранов.
Карамай возник, как обычно возникают новые селения. Пришли разведчики и геодезисты, поставили свои палатки, вырубили в твердой как камень почве землянки. Воду привозили издалека — с Манаса.
Город решили построить там, где, казалось, раскинулись участки наименее благоприятные для промысла, где нет нефти. Но когда стали бурить колодцы, то на глубине около трехсот метров из них выступила мутная жидкость с сильным запахом, а потом появилась и нефть. Другие места оказались еще богаче нефтью, и пришлось Карамай строить под хребтом Чингизхана, километрах в десяти от дороги на Урхо.
В городе еще не успели расставить дорожные знаки. Они лежат у обочины и ждут того времени, когда по ним будут брать направление автомобильные и верблюжьи караваны. Но, несмотря на молодость города, в нем уже есть своя электростанция, водопровод, радиоузел, спортивные площадки. В школах занимаются ребята, малыши отправляются в детские сады. Есть больницы, столовые, гостиница для приезжающих.
Хорошая дорога соединяет город с манасским речным оазисом. В его тенистые рощи летом, в жаркие дни, выезжают на отдых карамайцы.
Город полон жизни. В городской толпе много черноусых рослых уйгуров, празднично разодетых монголов и приехавших из восточных районов деловитых ханьцев в традиционных синих ватниках и круглых маленьких кепках. Стариков совсем не видно. Все население города — молодежь. Как на целинные земли, так и сюда, на нефтепромысла, едут по доброй воле тысячи людей, решивших помочь своей родине овладеть богатыми землями китайского «Дальнего Запада». Молодежь быстро овладевает новыми профессиями. Комсомольцы становятся заправскими бурильщиками и монтажниками, водителями тяжелых машин и электриками, строителями и дорожниками.
В город едут с Востока молодые врачи, инженеры, учителя. Жители города охотно помогают нам на съемках — каждый хочет, чтобы его город увидели в кино повсюду. Мы передвигаемся от вышки к вышке, снимаем бурение скважины, спуск труб, выход нефти. Нефть здесь фонтанирует сама, и как только бурение заканчивается, вышку разбирают, и на ее месте остается только запирающая скважину аппаратура. Поворот колеса — и нефть черной струей с силой начинает вырываться из трубы наружу.
Мы снимаем тяжелые цистерны-нефтевозы, забирающие нефть. Сейчас карамайцы построили своими силами нефтепровод длиной около полутораста километров и соединили им свои промыслы с нефтеперегонными заводами государственной Синьцзянской нефтяной компании в Душаньцзы, в предгорьях Тянь-Шаня, огоньки которых мы видели ночью из Куйтуна.
Недалеко от города, на вершинах небольших холмов, нефть выходит на поверхность, сама пробиваясь по трещинам земной коры. Черные озерца кипят от вырывающихся из-под земли газов.
Народный комитет Карамая приглашает нас на встречу с жителями. Множество народа собирается на площади вокруг нашего «Яка».
Мы рассказываем о нашей киноэкспедиции. Разумов с ручной камерой в это время снимает крупные планы, незаметно пробираясь в толпе, а Цзян Вэй, забравшись на крышу, захватывает всю площадь.
И трудно представить, что мы в городе-младенце, которому всего полтора годика, что кругом нас на сотни и тысячи километров раскинулась мертвая дикая пустыня и само то место, где мы собрались, тоже совсем недавно было лишь каменистой, обдутой ветром голой пустыней.
