Заколдованный город
Не удивляйтесь! Мы едем в город Нечистых духов, которого нет на картах, который мало кому известен, но все же в действительности существует и сейчас.
Первая задача, которую мы поставили перед собой в путешествии по Джунгарской пустыне, выполнена. Старый Айран-Куль на всех наших картах зачеркнут, и вместо него появился контур нового озера Манас. Достигнув его, мы движемся теперь к горам Хара-Арат, в долину реки Бенянхэ-Дям, чтобы побывать в городе Нечистых духов. В книге «Записки кладоискателя» рассказывал об этом городе монгол Лубсан.
«Из Уркашара большая речка Дям в полуденную сторону течет и в озере Айрык-Нур кончается. Так вот, не доезжая этого озера, на восток от реки, развалины большого города стоят...»
Лубсан описывал город, его башни, стены, улицы.
« — И никто в этом городе не живет? — спрашивал собеседник.
— Нет, — отвечал Лубсан, — в самом городе ни воды, ни подножного корма, никакой зелени нет. Место совсем голое, песок сыпучий, солончак. Волки и дзерены водятся...
— Давно ли этот город разорен?
— С незапамятных времен, говорят. Никто не знает, когда там люди жили и какие люди. А город большой, версты три поперек, пожалуй, пять верст вдоль реки Дям, и развалины до черных гор Хара-Арат доходят. Эти горы — тоже пустое место: ни воды, ни травы нет и никто в них не живет. А за черными горами настоящая пустыня Гоби, Сырхын-Гоби называется...»
Поиски кладов, ради которых с трудом добирались в город Нечистых духов путешественники, были неудачными. Удивительным оказался каменный город, о котором кочевники-скотоводы, побывавшие около него, рассказывали всякие небылицы.
« — Никакого города здесь нет, — говорили они, — и никогда не было. Если бы когда-то здесь был город, мы бы это знали от наших предков и от лам нашего монастыря. Кто рассказал вам, что здесь был город, тот обманул вас.
— Но как же... Ведь здесь много домов, башни, целый дворец, большое кладбище с памятниками, — добивался спрашивающий.
— И оконные стекла валяются везде, а в стенках сидят ядра, которыми стреляли неприятели, завоевавшие, вероятно, город и, вероятно, убившие всех жителей, — прибавил Лубсан.
Но кочевники не соглашались.
— Нет, люди здесь никогда не жили, — отвечал один из них. — Эти здания, башни, улицы, дворцы — все это творения нечистых духов подземного мира. Мы живем близко и слышим, как эти духи воют и плачут, когда бушует ветер в зимнюю ночь...»
Вот в этот-то загадочный город Нечистых духов мы сейчас и направляемся, пробираясь вверх по течению реки Дям, к подножию черных гор Хара-Арат. Наша задача — впервые заснять его на пленку, записать на ленту магнитофона его ночные голоса.
Любопытно во второй половине двадцатого века, когда человек проник в тайны атомного ядра, когда созданная его руками новая планета вращается вокруг Солнца, рассказывать о путешествии в заколдованный город. Но что поделаешь! Еще много любопытного таит наша тесная и как будто вдоль и поперек исхоженная планета!
Машины медленно ползут, взбираясь на пологий холм.
Чем выше мы поднимаемся, тем шире разворачивается панорама гор.
Мы останавливаемся пораженные. Внизу, под нами, раскинулись величественные руины огромного пустынного каменного города.
Развалины городов «Семи песков Хорезма»: величественные Топрак-кала, Ургенч, Кават-кала — свидетели былой славы могучей «Земли Солнца»; старые крепости и города Счастливой Аравии — страны древних химьяритов, родины легендарной царицы Савской, лабиринты усыпальниц Шахи-Зинда в Самарканде, башни и купола Тадж-Махала — все это кажется ничтожным по сравнению с тем, что предстало перед нами.
Кто?.. Когда?.. Сколько лет назад построил среди скал и песков эти грозные башни и стены?..
Как зачарованные мы смотрим на красные камни, медленно уходящие в тень. Еще видны острые иглы каменных обелисков, очертания каких-то загадочных фигур. Но солнце быстро скрывается за горизонт, и видение сразу исчезает — перед нами черные, ничем не примечательные нагромождения мертвых скал.
Честь открытия и исследования каменных городов у подножия Хаара-Арата принадлежит Владимиру Афанасьевичу Обручеву. Он обнаружил здесь не один, а целых три таких города, сливающихся друг с другом и занимающих большую площадь земли вдоль долины реки Дям, против урочища Урхо, которое мы сейчас избрали своей базой. Ученые называют такие каменные города «эоловыми», в честь бога ветра древних греков — Эола. Ветер — вот тот «злой дух» пустыни, который построил эти загадочные города, привлекавшие кладоискателей и путешественников. В создании «развалин» ветру помогали солнце, мороз и вода. В течение сотен тысячелетий ураганы точили скалы, выдували из них мягкие породы, создавали формы, удивительно схожие с развалинами древнего города. И тот же ветер плакал и стонал, завывая в созданном им каменном лабиринте. Существуют же в природе поющие пески, завывающие ущелья, звучащие камни.
Мы не только сделаем все, чтобы наиболее выразительно снять город, но и попытаемся записать на магнитную пленку его ночные голоса, так пугавшие наивных номадов пустыни...
Работа в городе Нечистых духов прежде всего начинается с рекогносцировки. Снимать здесь совсем не просто — надо не только найти лучшие по выразительности точки и наметить важнейшие объекты, но и выбрать наиболее подходящее для съемок время. Днем, когда солнце высоко, снимать невозможно потому, что все тени исчезают и желто-серые камни сливаются в монотонную, лишенную форм мешанину. Только раннее утреннее или вечернее закатное солнце превращает эти камни в лабиринты улиц, просторы площадей, ансамбли удивительных зданий. Днем можно проехать мимо города и вовсе не заметить его, что и случилось однажды с одним известным ученым. В этом отношении город смело может считаться заколдованным — его можно увидеть только в определенное время и при определенном освещении, и, конечно, обладая некоторой долей воображения.
Мы путешествуем по городу. Кто знает, может быть, впервые с нами в его закоулки проникает автомобиль.
— Посмотрите! Птица!
Мы сразу же узнаем описанную Обручевым фигуру хищной птицы, сидящей на высоком фундаменте, с вытянутой вверх длинной шеей. Повернув в сторону голову с крючковатым клювом, слепыми, выветренными глазницами она смотрит поверх каменных руин на восток.
Огромный одногорбый каменный верблюд неподвижно лежит на вершине горы, поджав ноги. Его высота не менее десяти метров. Под ним высятся круглые и квадратные башни крепостной цитадели, частично разрушенные, но местами прекрасно сохранившиеся. Кое-где под ними цепляются за песок чахлые кустики саксаула. Подножия каменных стен посыпаны разноцветными мелкими камешками, пластинками слюды, кусками минералов, похожими на плитки матового стекла, обломками скал, обдутыми ветром в круглые шары.
Ветер-скульптор, как искусный ваятель, водрузил здесь острые иглы обелисков соорудил подобия величественных древних храмов с широкими ступенями, карнизами, остатками каких-то фигур. Одна из них рисуется на фоне синего неба профилем гиганта, поверженного навзничь. Четко видны лоб, нос, губы, острый подбородок. Другая напоминает опустившуюся на колени женщину; третья — остатки разбитого сфинкса.
Наши кинематографисты становятся заправскими скалолазами-альпинистами. В ход пускаются веревки, скальные крючья и молотки. Тяжелые штативы поднимаются на вершины скал, расцвечивающиеся яркими пятнами больших зонтов, укрывающих аппаратуру от палящих солнечных лучей.
Разумов, Цзян Вэй и Борис Головня медленно подтягивают вверх на надежной веревке маленького Го Дэн-мина. Цепляясь за осыпающуюся скалу, он упорно пробирается к площадке над обрывом, чтобы вбить в стену скальные крючья и подтянуть к себе оператора с камерой. Каменная площадка — лучшая точка для съемки одной из фигур, и как бы ни было тяжело на нее забраться, это надо сделать.
Весь город разбит на квадраты и нанесен на карту. У каждого из намеченных к съемке объектов указаны время съемки и место, откуда снимать.
Каждый занят своим делом. И Чжао Чи — Маруся, вооружившись альбомом, тщательно зарисовывает цветными карандашами план эолового города № 1. Первой съемкой будет вечерняя панорама общего вида красных скал.
Работа идет по плану, который нарушается иногда внезапно налетающими пыльными бурями. Но их приближение всегда можно предвидеть. Как только в небе возникают темные пылевые тучи, закрывающие солнце, работа прекращается, и все спешат в укрытие. Ветер сначала совсем замирает, потом начинает задувать порывами, поднимая пыль и песок. Превращаясь быстро в ураган, он приносит сплошную черную стену песка и, завывая, начинает бросаться на все, что стоит на его пути, с силой тихоокеанского тайфуна. Дышать становится трудно, ветер забивает глаза пылью, больно стегает мелкими камешками. А потом, выдув свою силу, он так же быстро стихает. Бывает, однако, что его приступы затягиваются и он дует двое суток подряд. Тогда о работе нечего и думать — надо отсиживаться в надежном месте, на базе в Урхо. Но сейчас, ранней осенью, песчаные бури еще не так часты, и мы разбиваем свои палатки среди камней города, сразу делая его суровые «улицы» обжитыми.
Кадр за кадром собирается материал. Уже сняты и вечерние пейзажи. Теперь надо заснять сцену записи «голосов» ветра.
Вечер. Звукооператор в узких каменных воротах города установил микрофон. Провод от него тянется к грузовику «Як». Магнитофон подготовлен. Теперь надо ждать, когда подует сильный ветер.
Вот он налетает порывами, и флажок на машине начинает трепетать все сильнее. Стрелка анемометра движется все быстрее, отклоняясь вправо. Пожалуй, пора писать.
Аркадий внимательно слушает, придерживая руками наушники.
— Ну как? — спрашиваем мы. — Воют?
Еще крепче прижимая наушники, звукооператор мычит:
— Угу...
Он включает магнитофон, и лента перебегает с одного ролика на другой.
— Можно послушать?
— Конечно!
Из наушника несется какое-то кошачье мяуканье, свист, протяжные вопли. Демоны города Нечистых духов вопят, плачут и завывают, обещая будущим кинозрителям богатую возможность знакомства с тем, на что способны ветры Джунгарии в вокальном плане. В микрофон вой ветра кажется особенно жутким. Неудивительно, что в старину люди, верившие в бесовское происхождение голосов каменного города, так боялись приближаться к нему ночью.
